— Еще как представляем, — заверила ее Пейдж. — Нам тоже несладко пришлось.
— А ему так хуже всех, — добавил Рикард, ткнув большим пальцем в сторону Калеба, и тот слегка смутился.
Повисла неловкая пауза.
— Ну ладно, — сказал наконец Рикард, раскидывая могучие ручищи, — давайте обнимемся, что ли?
Обняв разом всех друзей, он широко улыбнулся и произнес, усмехнувшись:
— Майра, извинения приняты!
Майра уже собралась уходить, но тут Калеб ее остановил.
— Ловко придумано, Джексон, — заметил он. — Ты так и не рассказала, что происходит.
Улыбка сошла с лица Майры.
— Вы даже не представляете, о чем просите.
— Если честно, мне уже не важно. Достало это вранье и полуправда. — Он присмотрелся к лицу Майры, и тут до него дошло. — Ты знаешь какой–то большой секрет, да?
— Может быть, но тебе все равно не обязательно знать.
— Это как–то связано с Синодом? — заглотила наживку Пейдж.
— Можно… и так сказать… да.
Пейдж принялась быстро перечислять догадки:
— Патрульные? Изгои? Церковь? Академия? Магазин? Паек? Аллерген?
Услышав про аллерген, Майра вздрогнула и тем себя выдала.
— Так что там с аллергеном? — тут же спросила Пейдж.
— Нет… никакого аллергена, — ответила Майра.
— Как это нет? — спросил Рикард и посмотрел на друзей. — Все видели длинные очереди у Больницы. И оранжевый флаг. В чем же тогда дело?
— Все верно, — кивнула Майра, — людям становится трудно дышать, но это не из–за выбросов аллергена… или что там еще Синод напридумывал.
— Трудно дышать, — повторила Пейдж. — Это верно. Мама говорила о симптомах: одышка, головокружение, гипоксия…
Когда же до нее дошло, она в ужасе промолвила:
— Неполадки с машиной «Анимус»? Да?
Слова повисли в воздухе. В гнетущей тишине было слышно только, как капает вода да свистит в отверстиях вентиляции воздух.
— Еще не поздно остановиться, не спрашивайте меня больше ни о чем, — предупредила Майра слабым голосом, но Пейдж подошла к ней и взяла за плечи.
— Майра, расскажи все. С самого начала. Прошу, у нас ведь есть право знать правду. Не важно, насколько она ужасна.
Майра заглянула Пейдж в глаза. Подруга все правильно говорит: у них есть право знать, что творится в колонии, поскольку происходящее касается всех, невзирая на статус. Скрывая от друзей правду, от гибели Майра их не спасет!
— Уверены? — последний раз спросила она. — Пока не поздно, можете еще отступиться.
Майра по очереди присмотрелась к лицам друзей и братишки. Выждав еще несколько секунд, окончательно решила для себя: они свой выбор сделали. Судьба у всех общая, подумала она и принялась расхаживать по комнате. Майра знала: если она остановится, то просто не сможет довести рассказ до конца.
— Машина «Анимус» ломается, — призналась она, не отрывая взгляда от пола.
Друзья ахнули.
— Мой папа не может ее починить. Еще восемь месяцев — или даже меньше, — и мы все тут задохнемся.
Майра нарезала круги по комнате, и слова лились из нее, словно вода из пробитой трубы. Она поведала друзьям все, не утаив ни малейшей детали. Она продолжала говорить, даже когда Пейдж принялась тихонечко всхлипывать, а Возиус испуганно попятился. Майра не замолчала, даже когда Калеб с Рикардом побледнели. Утирая слезы и задыхаясь от ужаса, не щадя ни себя, ни друзей, Майра рассказала все. Закончив же, глубоко вдохнула, чтобы хоть как–то успокоиться. Друзья не верили своим ушам, но и по их лицам Майра видела: они испытывают сейчас что угодно, только не сомнения. И тогда она задала вопрос, который терзал ее саму:
— Как будем искать Маяк? — По темной комнате разнеслось эхо ее голоса. — Если верить папе, это наша единственная надежда на спасение.
Глава 13. ВОЗМОЖНОСТИ
(капитан Аэро Райт)
Панели двери разошлись с тихим шипением, и Аэро ступил из кабины лифта на мостик. Тогда же первый раз увидел он Землю. Датчики засекли ее, воспроизведя изображение сразу на пяти мониторах. Планета не сильно впечатлила капитана. Она совсем не напоминала ту самую Землю до наступления Конца: ни изумрудной зелени, ни сапфировой голубизны, ни белоснежного покрова облаков. Однако она и не пылала огнем, как в день своей гибели. Датчики вывели на экраны мрачный пепельно–серый шарик, поверхность которого скрывали вихри бурь. С виду совершенно безжизненный. Майоры суетливо пытались сканировать поверхность, но с этим вышла проблема — бури создавали помехи.
В дальнем конце мостика, неотрывно глядя на Землю, стоял Верховный командующий Бриллштейн. Докладывать о своем прибытии Аэро не торопился — хотел просто молча постоять рядом с отцом» Редкое для него наслаждение. Выждав, сколько мог (не привлекая нежелательного внимания), Аэро наконец отдал честь:
— Вызывали, сэр?
— Вольно, капитан, — не оборачиваясь, ответил Бриллштейн. — Для вас есть задание.
Его голос звучал совершенно холодно, Бриллштейн как будто не к сыну обращался.
— Слушаю, сэр, — снова отдал честь Аэро. Поставив ноги на ширину плеч — ровно двенадцать дюймов, он сцепил руки на пояснице. Смирно стоять от него не требовалось, но приказов ждать полагалось молча.
Аэро мало что так ненавидел, как ожидание. Оно утомляет, изводит и — что хуже всего — не несет никакой пользы. Аэро от нечего делать стал разглядывать Верховного командующего: высокий, почти как сам Аэро, стройный, седеющий. Одетый в ту же форму, что и простые солдаты, он носил единственный знак отличия. Среди подчиненных Верховного командующего выделяла еще одна деталь: золотой браслет на правом запястье. Маяк. Устройство пульсировало зеленоватым светом, и чем ближе они подлетали к Земле, тем ярче становилось свечение. Мерцание как будто даже повторяло биение сердца Бриллштейна — по крайней мере, так казалось Аэро. Не зная, как устроен Маяк, молодой капитан считал его занятным устройством: предшественники сработали его по тем же технологиям, по каким ковались фальшионы. Бриллштейн унаследовал браслет от предыдущего Верховного командующего. В родственных связях они не состояли, и единственная причина, по которой Бриллштейна назначили новым Верховным командующим, был его юный возраст (ровно шестнадцать лет) и высокие отметки в Агогэ.
И вот, по мере того как приближался к дому Второй ковчег, Маяк обретал над пассажирами власть не меньше той, которой был наделен его носитель.
— Майор Виник, удалось ли засечь признаки жизни? — спросил Бриллштейн.
— Никак нет, сэр, пока ничего не обнаружено, — отрапортовал Виник. — Бури мешают сканировать поверхность, четкого сигнала нет. По правде говоря, сэр, они мешают работе наших приборов.
