* * *
Долгий конфликт по поводу икон был сугубо внутренним и никак не отражался на продолжавшейся борьбе Византии с арабами и болгарами. Однако он и его исход имели глубокое влияние на искусство, культуру и осознание себя византийцами. В течение 20 лет после восстановления иконопочитания империя стала богаче и пребывала в большей безопасности, чем в течение столетия до этого. В 816 году был заключен мир с болгарами, а в 863 году византийская армия одержала блестящую победу над арабами в битве при Посоне: эмир Мелитены погиб, все его войско было уничтожено. Арабские набеги на Малую Азию стали реже, и в условиях большей стабильности доходы от налогов увеличились. Росту торговли способствовало то, что купцы со всех концов света оценили преимущество географического положения Константинополя на стыке важных торговых путей – Шелкового из Азии и морского из Западной Европы. Арабы доставляли специи, благовония, ковры, фарфор и драгоценные камни, а также изделия из стекла; итальянцы везли древесину, золото и шерсть; русы – воск, мед, янтарь, мечи и меха; болгары – холсты и мед. Шелка приносили огромные барыши в Западной Европе, а меха – в Арабском халифате. Константинополь стал оживленным торговым центром, где товары из одной части света продавались или обменивались на товары из других краев. И хотя занимались этим в основном иностранные купцы, византийский император извлекал выгоду, взимая таможенный сбор в 10 процентов на ввоз и вывоз товаров и получая таким образом высокий и надежный доход.
Впервые со времен Юстиниана у императоров появились средства, которые можно было тратить на реализацию грандиозных проектов, и вторая половина IX века ознаменовалась настоящим строительным бумом: в Константинополе и провинциях возводились великолепные новые церкви и монастыри. В правление Михаила III (842–867 гг.) был завершен новый домовый храм-часовня в комплексе Большого дворца. Известный как храм Богородицы Фарской (Богородицы маяка), из-за своей близости к маяку на оконечности мыса Константинополь, он не впечатлял размерами. Тех, кто увидел его после освящения в 864 году, поразило богатство внутреннего убранства, на которое не пожалели средств. Пол был из белого мрамора, колонны, которые поддерживали купол, из яшмы и порфира – редкого камня пурпурного цвета, использовавшегося только для императорских нужд, – а двери покрыты серебром. Тому, что этот небольшой храм так богато украсили, была причина. Он стал хранилищем наиболее ценных приобретений императоров – собрания святынь. Среди них были части Креста Господня, привезенные Ираклием, когда он отступал перед лицом арабского вторжения в Сирию, а также плащаница Христа, его терновый венец, копье, которым его пронзил центурион, небольшой пузырек с кровью Спасителя, часть ризы Пресвятой Богородицы и голова Святого Иоанна Крестителя.
Но украшение храма было не просто дорогостоящим: оно соответствовало новой тенденции в изображении святых. В его пространстве доминировали две огромные мозаичные фигуры. Одна – Богородицы с распростертыми руками – находилась в апсиде в дальнем конце. Другая – глядящего вниз Иисуса Христа – располагалась в центре купола. По сути это были огромные иконы, к которым обращались проходившие там богослужения, а стены храма покрывали изображения апостолов, святых и мучеников. Но не только внутреннее убранство храма отражало роль изображений для византийского богословия и богослужения. Через 80 лет к собранию добавилась новая реликвия, привезенная из Эдессы полководцем-победителем. Это был Мандилион – древний кусок ткани с нерукотворным изображением Христа, полученным, когда сам Спаситель приложил плат к лицу. В глазах иконопочитателей это было неоспоримым доказательством законности и каноничности изображений, раз уж сам Бог во плоти создал одно из них. Это рассеивало все сомнения, порождаемые культурой ислама или доводами иконоборцев. Теперь византийцы были непоколебимо уверены в своей религии, неотделимой частью которой стала визуальная культура.
Еще одним значимым проектом времен правления Михаила III была реставрация мозаики Богоматери с младенцем в апсиде собора Святой Софии. Предположительно в какой-то момент она была заменена на простой крест, как в церкви Святой Ирины, но к весне 867 года ее восстановили, снабдив торжественной надписью: «Изображения, которые обманщики здесь низвергли, благочестивые правители восстановили». Во время проповеди при освящении мозаики патриарх Константинопольский Фотий подчеркнул неразрывную связь икон и православия. Только через иконы, по его словам, можно воспринять евангельскую истину и вочеловечение Иисуса Христа. А те, кто ответственен за иконоборчество, относятся к «полуварварским и растленным родам» и не могут считаться ни ромеями, ни даже христианами.
Это мировоззрение нашло отражение во всех других церквях, возведенных в этот период, в частности в пятиглавой Неа Экклесиа, или Новой церкви, построенной между 876 и 880 годами, и церкви монастыря Мирелейон, датируемой 930-ми. По сравнению с собором Святой Софии и храмом Святых апостолов, это были небольшие церкви, внешне очень простые, безо всяких украшений. Другое дело – их внутреннее убранство. Все пространство этих церквей было покрыто изображениями: будь то мозаики, настенные росписи, иконы в иконостасе или изображения на занавесе, закрывавшем от прихожан алтарную часть храма, – молчаливое собрание святых, взирающее на молящихся. Церковь, по сути, сама стала «изображением» царствия небесного, предвкушением того, что истинно верующий будет испытывать после смерти.
Так спустя столетие после смерти Константина V его попытка отвратить народ от того, что он считал идолопоклонством, провалилась окончательно, и иконопочитатели сделали все от них зависевшее, чтобы он вошел в историю как тиран и нехристь. Но, несмотря на все их усилия, память о нем и его заслугах, позволивших Византии выжить вопреки всему, не была уничтожена полностью. Солдаты тагматы, которые ворвались в храм Святых апостолов в 786 году, возможно, сделали это не потому, что были непримиримыми иконоборцами, а потому, что не могли видеть, как дело рук их вождя и героя уничтожается. К 813 году империя вновь зашаталась после поражения от болгар, которых Константин V сдерживал столь эффективно. Когда пришла весть о том, что болгары захватили город Месембрия во Фракии, охваченная паникой толпа бросилась в храм Святых апостолов. Вскрыв двери императорского мавзолея, люди упали на колени перед гробницей императора-иконоборца, моля его встать и вновь выступить против врага. По городу пронесся слух, что мертвого императора видели скачущим верхом на коне на запад, туда, где лютовали враги. Такого власть потерпеть не могла. Городской наместник прибыл в мавзолей и арестовал зачинщиков. А позже, после восстановления икон в 843 году, саркофаг вывезли из церкви, а кости давно умершего императора вынули из него и сожгли на одной из главных площадей Константинополя. Так Византия отплатила одному из величайших своих правителей, лишь потому, что его взгляды отличались от тех, что стали догмой православия.
Глава 5
Покорение Севера
[Русы] грязнейшие из творений Аллаха… Они не моют своих рук после еды, но они, как блуждающие ослы.
Ибн Фадлан, арабский путешественник (922 г.)
Вторник 18 июня 860 года начался для жителей Константинополя как любой другой день. Императора и его главных советников не было в столице. Вместе с войском они переправились через Босфор и двинулись на Восток, в Малую Азию, отражать набег арабов. Никаких вестей или предупреждений о других угрозах не поступало, и казалось совершенно безопасным оставить город на эпарха (градоначальника) и небольшой гарнизон. В бухте Золотой Рог, как обычно, кипела жизнь: у пристани толпились купеческие галеры со всех уголков Средиземноморья. Вдруг все увидели дым, поднимавшийся над морем на востоке: что-то горело в проливе Босфор и на Принцевых островах в Мраморном море. Те, кто поднялся на городскую стену, смотрящую на море, чтобы выяснить, что происходит, с ужасом увидели флот из 200 кораблей, курсирующих вдоль азиатского берега. С них на сушу сходили вооруженные люди и нападали на разбросанные там беззащитные поселения. Сам Константинополь, окруженный стенами, был в безопасности, но в отсутствие армии невозможно было ничего сделать, чтобы помешать пришлым разграбить пригороды. К императору отправили гонцов, а после этого единственным, что оставалось, была молитва. Толпы собрались в западной части города у Влахернской церкви Богородицы, где размещалась драгоценная реликвия, риза Богородицы, которая, по преданию, в 626 году помогла спастись от аваров. На город опустилась тьма, но на расстоянии были видны огни. На следующий день к толпе молящихся присоединился сам патриарх Константинопольский Фотий. Он распорядился вынести покров Богородицы из церкви и процессией обойти с ним городские стены в сопровождении гимнов и литаний. К концу дня, когда святыню вернули в церковь, корабли исчезли так же внезапно, как появились.
