Закрепив за собой столицу, Исаак стал действовать мудро, чтобы избежать нападок, которые обрушивались на Никифора Фоку. Он быстро расплатился со своими солдатами, чтобы у них не возникло соблазна грабить дома горожан, и отправил их обратно в Малую Азию. Не стал он преследовать и сторонников прежнего режима, которые так долго и упорно старались отстранить военачальников от власти. Пселл, который ожидал, что его арестуют, был принят новым императором очень дружелюбно и получил очередной титул. Но никто не сомневался в том, что перемены неизбежны. И первым о них возвестил новый выпуск золотых монет. Вопреки прежней практике, император приказал выбить себя стоящим с обнаженным мечом в руке: новый властитель собирался действовать решительно.
* * *
Как многие из тех, кто очень долго находился в оппозиции власти, император Исаак и его сторонники недооценивали, насколько трудно будет поменять политику прежнего режима. Первоочередная задача была очевидна: восстановление обороноспособности империи, слабость которой показали последние набеги сельджуков, норманнов и печенегов. На это требовались деньги, а казна была истощена. В считаные недели после восшествия на престол Исаак принял жесткую программу сокращения расходов, в числе прочего отменив все то, на что тратились его предшественники: награды и пенсии, назначенные Михаилом VI, богатые подношения церкви, крупные строительные проекты. Больше всех пострадали от этого курса на экономию придворные и служащие дворца, но даже Михаил Пселл, входивший в их число, не мог не признать, что сокращать расходы необходимо. Проблема заключалась лишь в том, что Исаак действовал слишком быстро и потому быстро восстановил против себя своими реформами и духовенство, и жителей Константинополя, как в свое время и Никифор Фока. Но если Фоку, по крайней мере, обожали его солдаты, то Исаак в своем стремлении к справедливости сократил выплаты и военным, чем вызвал и их недовольство.
Если бы Исааку удалось в этот период одержать впечатляющую победу, все было бы хорошо, но в первые месяцы после его воцарения на престоле дела шли все хуже и хуже. Весной 1059 года сельджуки осадили город Мелитену, который прежде уже был яблоком раздора в приграничных войнах с арабами. Большинство мирного населения покинуло город загодя, но те, кто остались, через несколько недель, когда Мелитена все-таки пала, были преданы мечу. Византийская армия преследовала противника, ушедшего с добычей, но не только не остановила его, а позволила благополучно вернуться на свою территорию. Разве это обещал обнаженный меч Исаака?! Несколько месяцев спустя Комнин попытался вернуть свой авторитет, когда печенеги, перейдя Дунай, вторглись в Болгарию. Он сам повел на них войско, подобно Василию II, но, к сожалению, едва император появился на горизонте, нарушители границ тут же скрылись. Возвращаясь в Константинополь, византийская армия попала под проливной дождь. Река разлилась, и при попытке переправиться через нее многие утонули. Уже в столице удрученный и подавленный Исаак свалился в лихорадке, и казалось, что надежды на выздоровление нет. Его смерть вызвала бы борьбу за престол между всеми видными военачальниками империи. Чтобы избежать этого, придворные уговорили Исаака отречься от престола в пользу другого заговорщика 1057 года, Константина Дуки.
Взойдя на престол как Константин Х (правил в 1059–1067 гг.), Дука предпочел действовать не так прямолинейно, как Исаак. Хотя он и был отпрыском одной из старейших военных фамилий, но вовсе не производил впечатления императора-солдафона. Желая добиться популярности при дворе, он не только восстановил многие из наград и пенсий, отмененных Исааком, но и назначил новые. Объявив, что придает огромное значение отправлению правосудия, он тратил много времени на слушания по гражданским делам. Что же касалось положения на границах, Константин избегал конфронтации и ни разу не повел свое войско в поход. Вместо этого он прибегал к дипломатии и в 1063 году продлил мирный договор с Фатимидами, отлично зная, что власть в Каире опасалась сельджуков не меньше, чем он. Но бедствия продолжались. В 1060 году сельджуки в течение восьми дней грабили город Севастию, а четыре года спустя сельджукский султан Алп-Арслан вторгся в византийскую Армению и разорил город Ани, который византийцы получили во владение всего за 20 лет до того. При этом Константин сознательно держал армию на мели. Севастия пала так легко, потому что в ней не было гарнизона. Поначалу турки не решались напасть на нее, поскольку издалека купола церквей напоминали войсковые шатры, но, когда им стало ясно, что город совершенно беззащитен, они попросту беспрепятственно вошли в него.
Дело в том, что, несмотря на свое военное прошлое, став императором, Константин Х стал видеть все в ином свете. Он прекрасно сознавал, что теперь, когда общепризнанной законной династии не стало, ничто не мешало любому успешному полководцу совершить государственный переворот и свергнуть его, как он в свое время сверг Михаила VI. И на этот раз жертвами станут Константин и его семья. Поэтому он, сознательно или бессознательно, следовал совету, который Варда Склир дал когда-то Василию II: «Не давай слишком много военным». Но в конечном счете противоречия существовали не между мирными жителями и военными, а между потребностями столичного центра и отдаленных и недавно присоединенных провинций. Эти противоречия неминуемо должны были привести к катастрофе.
* * *
В декабре 1067 года Михаил Пселл был приглашен на беседу с императрицей. Константин Х умер в мае, и с той поры империей правил регентский совет, который состоял из вдовы Константина, Евдокии, его брата Иоанна Дуки и Пселла и опекал сына покойного императора, Михаила VII, который был еще мальчиком. «Тебе и невдомек, – сказала императрица Евдокия, – в каком упадке и расстройстве находятся государственные дела. Войны вспыхивают одна за другой». Этого Пселл не мог отрицать: недавно сельджуки напали на Кесарию, город, расположенный не на территории Армении, а в глубине Малой Азии, далеко от границы. Тем не менее, опасаясь, что решение, которое предложит императрица, окажется не самым приятным, он сказал, что все это следует хорошо обдумать. В ответ на его слова императрица усмехнулась и объявила, что решение уже найдено: она намерена снова выйти замуж. Ее выбор пал на Романа Диогена, каппадокийского аристократа и сына Константина Диогена, покончившего с собой в 1029 году, когда его обвинили в измене. Послужной список Романа был безупречен, а во времена прежнего императора, будучи губернатором фракийского города Сердика, он нанес несколько поражений печенегам. Таким образом, Евдокия надеялась вручить власть в руки сильного правителя-полководца – каким явно не были ни Исаак I, ни Константин Х, – чтобы он царствовал совместно с законным императором Михаилом VII, как Никифор II Фока с Василием II и Константином VIII. Брак заключили в первый день 1068 года, и Диоген был провозглашен императором Романом IV (правил в 1068–1071 гг.).
Новый император произвел кардинальную смену курса. Заключение договоров и подношение богатых даров были в очередной раз сняты с повестки дня, и им на смену пришли военные действия. Как прежде Ираклий, Роман принял решение первым делом расправиться со своими врагами на Востоке и собрался нанести удар по туркам-сельджукам. Заняв престол, он собрал большую армию и отправился с ней на восток Малой Азии. Одного только его присутствия оказалось достаточно, чтобы никаких сельджукских набегов в том году не случилось, но он не смог расправиться с противником, который даже не показывался на тех территориях, где находился император со своей армией. В следующем году Роман пошел по стопам Иоанна Цимисхия и вторгся в Сирию, вероятно чтобы показать, что Византия по-прежнему участвует в соперничестве за эмират Алеппо наряду с сельджуками и Фатимидами. Впрочем, это не помешало туркам вторгнуться на территорию Византии и разграбить Иконион.
