— Робсон, познакомься с твоим новым мужем, — говорит Дункан. Глаза Рэйчел распахиваются. — Это Хоан Рам Хун. — Взрослый мужчина, хорошо сложен: двадцать девять — тридцать лет от роду.
— Один из твоих мальчиков, — язвит Рэйчел.
Брайс оскорбленно надувает мягкие, полные губы.
— Рэйчел, — предупреждает Дункан.
Хун пожимает плечами с беззаботным видом, но в изгибе его рта прячется намек на обиду.
— Вот никах. — Брайс посылает распечатанный контракт через стол, и в тот же миг Камени получает файл. Включается правовой суб-ИИ и сводит контракт к основным тезисам.
— Да ты шутишь, — говорит Рэйчел Маккензи.
— Это стандартная форма. Ничего опасного, никаких сюрпризов, — говорит Брайс.
— Ты спросил Робсона о том, что он предпочитает? — резко спрашивает Рэйчел.
— Папа этого хочет, — заявляет Дункан Маккензи.
— Что ты сказал? — Рэйчел поворачивается к отцу. Она сожалеет, что создала тот образ чайного мальчика, оседлавшего нагую тушу Брайса. Теперь в ее воображении такие кошмарные картины, что она вынуждена зажимать рот ладонями.
— Как Брайс и сказал, это стандартный договор.
— Мне нужен день или два.
— Да о чем тут думать? — спрашивает Брайс. Рэйчел бессильна. Воля Роберта Маккензи правит «Горнилом», а она в самом сердце его владений. Ей не к кому апеллировать. Джейд Сунь всегда будет придерживаться того же мнения, что и муж. Не имеет значения, окажется ли Хун добрым или жестоким; брак сделает Робсона заложником Маккензи.
Дункан снимает колпачок с ручки. Камени преподносит цифровую панель для подписи на виртуальном контракте.
— Я тебя никогда не прощу, Брайс.
— Принято к сведению, Рэйчел.
Два быстрых, решительных удара ручкой, и Рэйчел выколет Брайсу глаза. Но она вздыхает, и Камени печатает ее цифровую «инь». Сделано.
— Робсон, сынок, ступай к своему новому мужу, — говорит Дункан.
Хун стоит, благожелательно раскинув руки. Рэйчел приседает и прижимает Робсона к себе.
— Я тебя люблю, Роббо. Я всегда буду тебя любить и никогда не дам тебя в обиду. Поверь мне.
Она за руку ведет мальчика через комнату. Три шага, и мир меняется: из сына в мужья. Рэйчел останавливается возле Хуна и шепчет достаточно громко, чтоб услышали все:
— Если ты его обидишь, если хоть прикоснешься; я убью тебя и всех, кого ты когда-то в жизни любил. Усвой это. — Рэйчел обращается к Хуну, но не сводит глаз с Брайса. Влажный полный рот ее дяди искажается в неудовольствии.
— Я о нем позабочусь, мисс Маккензи.
— Я за этим прослежу.
Хун кладет руку Робсону на плечо. Рэйчел хочет сломать каждый палец, по одному за раз. Она шлепком сбивает эту руку с плеча сына.
— Я тебя предупредила.
Прикосновение к ее руке: отец.
— Пойдем, Рэйчел.
Дверь офиса открывается, и входят два охранника Дункана.
— Что, по-твоему, я собираюсь сделать, отец?
— Пойдем, Рэйчел.
Рэйчел Маккензи целует сына, потом отворачивается от него — быстро, чтоб никто не увидел выражение ее лица. Никогда, больше никогда она не позволит дяде, отцу, деду увидеть отметины, которые оставили их ногти, проткнувшие ее сердце.
— Мам, что происходит? — Дверь плотно закрывается за Рэйчел, но она все еще слышит крики сына. — Что происходит? Мне страшно! Мне страшно!
Никогда не сдавайся, сказал ее отец. Используй оружие врага против него.
Шлюз просторный, построенный для вездеходов и автобусов, но, когда позади закрывается внутренняя дверь, Марина чувствует, как сердце стискивает клаустрофобия. Пока в камере шлюза падает давление, она наблюдает. Наблюдение за деталями — ее способ справляться со страхом замкнутого пространства. Она отрешается от самой себя в потоке сенсорной информации. Пыль хрустит под подошвами ботинок. С затихающим свистом уходит воздух. Пов-скаф плотнее прижимается к телу по мере того, как умная ткань подстраивается под вакуум. Фамильяры, зависшие над плечами ее отряда, выглядят чудно́. Им бы следовало надеть виртуальные пов-скафы.
Хосе, Саадия, Тандека, Пейшенс. Олег мертв. Убит физикой. Перепутал вес с массой, скорость с движущей силой. Такую ошибку мог совершить только Джо Лунник. Он думал, что сможет остановить поехавший грузовой поддон одной рукой. Движущая сила загнала кости его вытянутой руки в грудную клетку и разорвала сердце на части.
Олег, Блейк в Байрру-Алту. За недолгую жизнь Марины на Луне умерло столько же людей, сколько за все ее годы на Земле. Смерть Олега расширила расщелину между нею и другими членами бригады. Хосе больше с ней не разговаривает. Марина знает, бригада винит в случившемся ее. Она приносит несчастья, она буревестник, магнит для плохой кармы. То и дело раздается новое лунное слово; апату — дух раздора. Луна — мать магии и суеверий.
Марина не может выкинуть из головы Долгий Бег. Она не понимает, как могли исчезнуть часы и километры. Она не понимает, как могла потеряться в чем-то столь иррациональном. Это был всего лишь эндорфин с адреналином, но, лежа в постели, она чувствует ритм ног, слышит сердцебиение барабанов. Ей не терпится вернуться. В следующий раз она разрисует тело краской.
Вращаются красные огни. «Шлюз разгерметизирован», — говорит Хетти. Она и все фамильяры исчезают, моргнув, и снова появляются в виде зеленых имен членов бригады, зависнув над каждой головой. Зеленый означает, что все системы работают нормально. Желтый — тревога: запас воздуха, воды, заряд батарей, что-то неладное с окружающей средой. Красный — опасность. Мигающий красный: чрезвычайная опасность, риск немедленной смерти. Белый — смерть.
— Проверка связи, — говорит Карлиньос.
Марина произносит свое имя и короткую скороговорку дня, чтобы проверить, не началось ли у нее азотное отравление.
— Прием, — поспешно добавляет она. Столько всего надо помнить…
— Открывается наружный шлюз, — говорит Карлиньос.
Его пов-скаф — мозаика наклеек, логотипов и иконок, а в центре спины — Огун, Сан-Жоржи, его личный ориша. На стене перед наружной дверью шлюза — икона Госпожи Луны. Ту сторону ее лица, что представляет собой череп, истерли тысячи пальцев в перчатках. Прикоснись на удачу. Прикоснись, чтоб обмануть смерть.
— Это Госпожа Луна. Она суше самой сухой пустыни, горячей самых горячих джунглей, холодней тысячи километров антарктического льда. Она всякий ад, который когда-то был придуман. Она знает тысячу способов, чтобы убить вас. Проявите неуважение — и она это сделает. Без раздумий. Без сожалений.
Один за другим Джо Лунники выстраиваются в очередь, чтобы коснуться Госпожи Луны. Пустыни, джунгли, Антарктика — это не то, что Карлиньос знал по собственному опыту, думает Марина. Они звучат как старая мантра. Молитва пылевика. Марина проводит пальцами по образу Госпожи Луны.
