Команда Ачи соорудила новый бассейн из водонепроницаемой ткани и строительных опор. Бассейн.
Плавательный бассейн. Звуковая система играла Гана-поп. Подавали коктейли. Желтый цвет оказался в моде. Мое платье соответствовало. Ребята Ачи были дружелюбными и открытыми. Они не уставали делать комплименты мне и моему платью. Я его скинула вместе с туфлями ради бассейна. Я расслабилась, я блаженствовала. Над моей головой двигались зеркала. Ачи подплыла ко мне, и мы вместе поплыли стоя, смеясь и брызгаясь. Команда агрария опустила в бассейн несколько пластиковых стульев, чтобы устроить в нем мелководье. Мы с Ачи болтали ногами в теплой, как кровь, воде и пили золотистую зубровку.
На следующее утро я проснулась в одной постели с Ачи, и голова моя была тупой от водки. Я помнила бормотание и неловкую близость. Дрожь, глупый шепот, кожа к коже. Пальцы внутри. Ачи лежала на правом боку, свернувшись клубочком, лицом ко мне. Ночью она сбросила с себя простыню. Из угла ее рта на подушку стекала тонкая струйка слюны, подрагивая в такт дыханию. Я все еще ее вижу.
Я посмотрела на нее, послушала, как в ее горле что-то шумит, когда она дышит в пьяном сне. Мы занимались любовью. У меня был секс с лучшей подругой. Я поступила хорошо, я поступила плохо. Я поступила необратимо. Потом я легла и прижалась к ней, и она что-то невнятно проворчала и придвинулась ближе, и ее пальцы нащупали меня, и мы начали сначала.
Моя мама говорила, что любовь — самая легкая вещь в целом мире. Любовь мы видим каждый день. Так она влюбилась в моего отца — когда день за днем проходила мимо и видела, как он занимается сваркой.
После вечеринки в Царице я не видела Ачи несколько месяцев. «Маккензи Металз» отправили меня разведывать новый участок в Море Паров. Даже если не учитывать Море Паров, мне и Сунь Чуюю было ясно, что амория мне не подходит. Я нарушила контракт, но в те дни финансовых санкций за секс вне контракта не предусматривалось. Все аморы согласились аннулировать контракт и отпустить меня из амории. Ни осуждения, ни претензий. Просто договор завершился досрочно.
У меня скопилась пара недель отпуска, и я отправилась в Царицу. Позвонила Ачи и предложила перепихнуться, но она уехала на новый раскоп в Тве, где Асамоа строили себе корпоративную штаб-квартиру. Я испытала облегчение. Потом меня из-за этого облегчения начала грызть совесть. Секс все изменил. Я пила, я тусовалась, у меня были свидания на одну ночь, я часами разговаривала с мамой и папой в Барре, хоть связь и стоила дорого. Вся семья собралась перед экраном, чтобы поблагодарить меня за деньги, в особенности малыши. Они сказали, я выгляжу иначе. Я стала длиннее. Вытянулась. Они были передо мною, счастливые и спокойные. Деньги, которые я им посылала, пошли на образование. Здоровье, свадьбы, дети. А я была на Луне. Отринья Адриана, которая так и не нашла себе мужа, но получила образование, степень, работу — и теперь шлет им деньги с Луны.
Они были правы. Я и впрямь была другой. Я так и не ощутила снова того же чувства по отношению к голубой жемчужине Земли в небе. Я не взяла в аренду пов-скаф, чтобы на нее посмотреть, просто посмотреть. Работая на поверхности, я ее не замечала.
Маккензи послали меня в зону интенсивного отбора в кратере Лансберга, и там я увидела то, что все изменило.
В Лансберге работали пять экстракторов. Вы когда-нибудь видели экстрактор? Конечно, нет, простите. Вы никогда не были на поверхности. Они уродливые, все внутренности напоказ; в те времена особой элегантностью они тоже не отличались. Но для меня они были красивыми. Изумительные кости и мышцы. Я увидела их однажды на реголите, и на меня снизошло откровение, от которого я чуть не грохнулась оземь. Дело было не в том, для чего их сделали — отделять редкоземельные металлы от лунного реголита, — но в том, что они выбрасывали. В том, что эти большие и медлительные машины выпускали в виде высоких изогнутых баллистических струй по обе стороны от себя.
Я это видела каждый день. Вот бывает так, что однажды взглянешь на парня в автобусе — и сердце твое вспыхнет. Однажды взглянешь на струи промышленных отходов и увидишь безграничное богатство. В тот момент в моей голове и возник план, весь целиком. Когда я вернулась в ровер, все уже встало на свои места, все детали до последней, сложные, продуманные и красивые, и я знала, что он сработает такой, какой есть. Но, чтобы все получилось, я должна была отдалиться от всего, что могло бы связать меня с отработанным реголитом и красивыми радугами из пыли. Нельзя было допустить, чтобы Маккензи наложили лапу хотя бы на часть всего этого. Я расторгла договор с Маккензи и стала воронцовской королевой путей.
Я отправилась в Меридиан, чтобы арендовать зашифрованное хранилище данных и поискать самую тощую, новообразованную и голодную правовую контору, чтобы защитить то, что я увидела в Лансберге. И там я опять повстречалась с Ачи. Ее вызвали из Тве, чтобы решить проблему с микробиотой, превратившей аграрий Обуаси в колонну вонючей черной слизи.
Один город, две подруги, две амор. Мы отправились тусоваться. И вдруг обнаружили, что не можем. Наряды были классными, коктейли — позорными, компания пользовалась дурной репутацией, а наркота ослепляла, но в каждом баре, клубе, приватной вечеринке мы в конце концов находили какой-нибудь уголок, чтобы поговорить наедине. Тусоваться было скучно. Разговоры друг с другом были милыми, бесконечными и чарующими. В итоге мы снова оказались в одной постели, разумеется. Еле дождались. Славные и непрактичные наряды 1980-х лежали смятые на полу, готовые отправиться в утилизатор.
Помню, как Ачи спросила: «Чего ты хочешь?» Она лежала на кровати и вдыхала ТГК из вейпера. Мне эта дрянь не нравилась. От нее у меня начиналась паранойя. И еще Ачи сказала: «Мечтай, не бойся».
И я ответила: «Хочу быть Драконом». Ачи рассмеялась и ткнула меня в бедро, но я еще никогда не говорила более правдивых слов.
За полтора года, что мы провели на Луне, наш маленький мир изменился. В те ранние дни все происходило быстро. Мы могли построить целый город за несколько месяцев. У нас была энергия, сырье и амбиции. Четыре компании превратились в главные экономические силы. Четыре семьи. Маккензи обустроились здесь первыми. К ним присоединились Асамоа, которые занялись производством пищи и жилыми пространствами. Семья Воронцовых наконец-то полностью перенесла свой бизнес с Земли и занялась циклером, «лунной петлей», автобусным сообщением, а также начала опутывать этот мир сетью железных дорог. Суни сражались с представителями Народной Республики в совете КРЛ и наконец-то вырвались из-под контроля земных властей. Четыре компании: Четыре Дракона. И я должна была стать Пятым Драконом.
* * *
Я не рассказала ей о том, что увидела в Лансберге. Я не рассказала ей о сейфе с данными и бригаде правовых ИИ. Я не рассказала ей о блистательной идее. Она знала, что у меня появились секреты. Я породила тень в ее душе.
Я занялась новым делом, прокладыванием путей. Работа была хорошая, легкая и физическая, приносила удовлетворение. В конце каждой смены на поверхности я видела три километра блестящих рельсов, окруженных отпечатками ботинок и шин, а на горизонте — ослепляющую искру «Горнила», ярче любой звезды, приближавшуюся по проложенным вчера путям, и говорила себе: это сделала я. Результат работы был ощутимым: неумолимое продвижение «Маккензи Металз» через Море Островов, ярче самой яркой звезды. Яркость была такая, что могла прожечь дыру в солнцезащитном щитке шлема, если пялиться слишком долго. Тысячи вогнутых зеркал фокусировали солнечный свет на плавильных тиглях. За десять лет рельсы должны были обогнуть всю Луну, чтобы «Горнило» начало следовать за Солнцем. К тому времени я стану Драконом.
