— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Рафа. Комната недвижна. Никто не прикладывается к коктейлю, не прихлебывает чай.
— Я пришел, чтобы надлежащим образом поздравить твою мать с праздником, — говорит Дункан Маккензи.
— Мы вас вышвырнем отсюда, как вышвырнули в Бэйкоу, — кричит кто-то из охранников. Рафа вскидывает руку: достаточно.
— Мальчики, мальчики. — Адриана касается бедра Рафы, и он отодвигается в сторону. — Добро пожаловать, Дункан. Но почему ты привел так много людей?
— Доверие нынче стало предметом спекуляций.
Адриана протягивает руку. Дункан Маккензи наклоняется, чтобы ее поцеловать.
— С днем рождения. — Потом шепот на португальском: — Надо поговорить. Как семья с семьей.
— Надо, — отвечает Адриана на том же языке, а потом командует: — Еще одно место за моим столом. Рядом со мной. Угостите свиту мистера Маккензи выпивкой.
— Мамайн? — спрашивает Лукас. Адриана проходит мимо.
— Ты еще не хвэджан. Остальных это тоже касается.
Еда изысканна, блюдо за блюдом, перемена за переменой — гармоничные ароматы и диссонирующие текстуры, жидкие и гелевые, геометричные и температурные, но Адриана лишь тыкает их палочками, настроенными на определение яда. Запах, вкус, чтобы понять суть и оценить навыки кулинара. Слева от нее Дункан Маккензи с аппетитом ест и сыплет комплиментами; мастерству поваров он воздает должное, не начиная разговор, пока не очищена последняя тарелка.
— Поздравляю с Морем Змеи, — говорит Дункан Маккензи и поднимает свой стакан с мятным чаем.
— Ты же не всерьез, — говорит Адриана.
— Ну разумеется. Но все было сделано красиво, и я этим восхищен. Вы похерили наш план по развитию добычи гелия-3. Как вы узнали про лицензию?
— Ариэль — член Павильона Белого Зайца.
Дункан Маккензи несколько секунд анализирует послевкусие.
— Нам следовало об этом знать…
— А вы-то как узнали про лицензию?
— Орел Луны очень много болтает в постели.
— Если я могу добиться преимущества для своих людей, я добиваюсь, — говорит Адриана.
— Железный закон, — соглашается Дункан Маккензи. — Он послужил нам на славу. Я должен поговорить с Эдрианом. Ему нужно придумать новые трюки для Орла.
— Почему ты здесь, Дункан?
Дункан Маккензи занял место Лукаса по левую руку от Адрианы, а самого Лукаса изгнали за стол пониже рангом, откуда он то и дело бросает взгляды, полные неприкрытой ненависти. Адриана смотрит ему в глаза: «Это не твое дело».
— Дни рождения — подходящий предлог, чтобы заглянуть в будущее.
— Не в моем возрасте.
— Подыграйте мне. Где мы окажемся через пять лет?
— В этом зале, будем праздновать.
— Или на вершине Байрру-Алту, продавать мочу, рыскать в поисках еды и воды и драться за каждый вдох. Луна меняется. Это уже не тот мир, каким он был, когда вы сражались с моим отцом. Если сейчас мы начнем драться, то оба проиграем. — Дункан Маккензи говорит по частному каналу, безмолвно, и Эсперанса передает его слова Йеманже.
Адриана отвечает так же беззвучно:
— У меня нет желания снова затевать корпоративную войну.
— Но мы к ней идем. Драка в Бэйкоу была только началом. Уже есть проблемы в окрестностях Святой Екатерины и в Порту Дождей. Кого-то убьют. Мы поймали кое-кого из ваших поверхностников в Торричелли за попыткой саботировать ровер «Маккензи Металз».
— Что вы с ним сделали?
— Мы пока что удерживаем ее. Придется заплатить, но это лучше, чем то, чего добивался Хэдли, — конкретно вышвырнуть ее из шлюза.
— Мой внук Робсон на удивление хорошо владеет ножом. Знаешь, у кого он научился? У Хэдли. Он там. Видишь, он показывает Джейдену Вэнь Суню карточный фокус? Он этим занимается постоянно с той поры, как спасся из «Горнила». Если кто-то его тронул…
— Заверяю вас, никто. Но вы вернули своего внука. Моя дочь мертва.
— Мы к этому не имеем отношения.
Беззвучный разговор делается все более пылким, выдает себя сжатыми челюстями, напряженными глотками, движением губ. Ариэль глядит на них со своего места напротив за круглым столом. Адриана знает, что ее дочь талантлива в чтении по губам. В зале суда это умение полезно.
— Кто получит выгоду, если мы сразимся?
— Когда дерутся Драконы, жарко всем, — говорит Адриана. Это поговорка Суней — недавняя, лунная.
— Я придержу своих людей, если вы сделаете то же самое со своими.
— Договорились.
— Это касается и членов семьи.
Адриана гневно поджимает губы от такого намека. Рафа унаследовал свой горячий нрав от матери, но у нее есть самоконтроль, выработанный за десятилетия корпоративных войн и сражений в залах правления, стычек с инвесторами и правовых потасовок, о которых ему так и не пришлось ничего узнать. Гнев — одна из его многочисленных привилегий.
— Рафа — бу-хвэджан.
— Я не прошу его понижать в должности. Мне такое и в голову не пришло. Я лишь предполагаю, что он мог бы разделить свои обязанности.
— С кем?
— С Лукасом.
— Ты слишком хорошо знаешь мою семью, — замечает Адриана.
— Мы не пытались убить Рафу, — громко говорит Дункан.
— Мы не убивали Рэйчел, — отвечает Адриана. Теперь на них смотрят. — Прошу прощения, Дункан. Я все передам. Теперь мне полагается произнести речь. — Она стучит по коктейльному бокалу палочкой для еды, и чистый звон вынуждает всех гостей в зале притихнуть. Адриана Корта встает из-за стола.
— Мои дорогие гости — друзья, коллеги, соратники, родные. Сегодня мне исполняется восемьдесят лет. Восемьдесят лет назад я родилась в Барра-ди-Тиджука в Бразилии, в другом мире. Из них пятьдесят лет, больше половины жизни, я прожила здесь. Я пришла сюда в числе первопоселенцев, я видела, как росли два поколения; мои дети и мои внуки, и теперь, похоже, я могу называть себя Матерью-Основательницей. Луна во многих смыслах меня изменила. Она изменила мое тело, так что я никогда не смогу вернуться в мир, из которого пришла. Для вас, представителей более молодых поколений, это странная идея. Вы не знали иного мира, кроме этого, и, хотя я говорю о переменах во мне, которые вызвала Луна, они не идут ни в какое сравнение с тем, что я вижу в вас. Какие вы высокие! Какие элегантные! Что до моих внуков, ох, мне понадобятся крылья, чтобы взлететь повыше и поцеловать вас. Луна изменила мою жизнь. Девочка из Барры, Отринья, Простушка, сделалась главой могущественной корпорации. Когда я поднимаюсь в купол-обсерваторию и невооруженным взглядом гляжу на Землю, я вижу паутину из огней, протянутую сквозь земную ночь, и думаю: «Я зажигаю эти огни». Вот еще одна вещь, которую Луна меняет в людях: скромность не приносит никакой прибыли.
