– Я попросил одного знакомого попытаться обработать звуковую дорожку. Удалить этот фоновый шум, связанный с плохим качеством микрофона… И вот что получилось. Это далеко от совершенства, но все же лучше оригинала. Звуковая дорожка начинается примерно за десять секунд до того, как Николя отвел глаза. Сейчас будет звук без изображения. Откройте пошире уши.
Он кликнул на файл mp3. Абигэль закрыла глаза и сосредоточилась. Негромкое гудение, тишина, нарушаемая треском дров в камине. Через десять секунд она расслышала тот самый звук. Звуковая дорожка кончилась, Абигэль запустила ее сначала, чтобы убедиться.
– Это длится всего секунду, но, кажется… это плач.
– Плач, всхлипы…
Абигэль не была ни в чем уверена. Она снова прослушала файл, но на этот раз ее рука на мышке дрожала.
Дрожь охватила все тело.
– Да, плач, но я не совсем уверена. Это может быть и что-то другое.
– Например, кровля скрипит от ветра, балки потрескивают, – объяснил психиатр. – Это может также идти из камина, тяга дает такой странный звук. К сожалению, узнать это мы никак не можем. Микрофон был слишком скверного качества. Мне тоже послышался плач.
– Но есть еще этот взгляд влево и движение губ.
– Я дал послушать эту звуковую дорожку Николя. Хоть он ни на что не реагирует и утратил связь с внешним миром, что-то блеснуло в глубине его глаз в самый первый раз, когда он услышал этот звук. Какая-то искра – такую же искру я видел в ваших глазах, когда вы слушали запись. Увы, в дальнейшем этой искры я больше ни разу не видел.
Звук повторялся в голове Абигэль, невнятный, то ли всхлип, то ли сопение. Она была почти уверена, что издает его человеческое существо. Плач.
– А вы знаете, что значит движение губ сразу после того, как он отвел глаза?
– Я спрашивал специалиста по чтению по губам, она специально приехала из Бреста. Ответ однозначный. Николя сказал: «Прости».
Прости… Это подтверждало гипотезу о каре: Жантиль хотел наказать себя. Доведенное до крайности самобичевание, где нож заменил плеть.
– Точно установлено, что в доме никого, кроме него, не было? – спросила Абигэль.
– Никого. Николя был один в уединенном доме на оконечности Большого острова. Если кто-то и был рядом с ним в момент акта, во всяком случае, два дня спустя его уже не было. И этот кто-то не вызвал «скорую».
– У вас есть теория?
– Никакой.
Вопросов у Абигэль было еще больше, чем до приезда в больницу. Она словно шла сквозь туман, который становился все гуще. Симон выключил компьютер и позвенел ключами в кармане.
– Идемте? Вы по-прежнему готовы с ним встретиться?
Абигэль встала и взяла роман Джоша Хеймана в правую руку.
– Больше, чем когда-либо.
43
Абигэль и лечащий врач Николя Жантиля поднялись по винтовой лестнице, которая привела их на третий этаж психиатрической больницы. Молодая женщина следовала за своим провожатым, ничего не говоря. Ей казалось, будто она идет по готическому замку, со стенами из неровных камней, высоченными потолками в сводах и изгибах. Это место казалось ей настолько необычным, что она спросила себя, не видит ли снова сон. Она ощупывала неровности гранита, вслушивалась в шорох своих шагов, вдыхала запахи сырости, стимулируя все органы чувств. Ощущала она и силу тяжести, вес своих ног и рук, требующееся для подъема усилие. Все эти знаки успокаивали.
Симон объяснил ей, как надо разговаривать с Николя Жантилем – спокойно, без нажима, – как будто она сама не знала, что такое шизофреник или душевнобольной. Дождь стучал по стеклянной крыше над их головой, как будто разбивалось о дерево ветровое стекло. Ветер выхаркивал свои легкие. Сквозь зарешеченное оконце Абигэль различала только мерцание далекого маяка – глаз циклона
[24] в потемках. В четыре часа уже стемнело.
Они шли мимо закрытых дверей с маленькими прямоугольными окошками. Об одну из них бился головой человек – не причиняя себе особой боли, но достаточно сильно, чтобы звук разносился по всему коридору в ритме их шагов. Безумие сочилось из всех щелей, липкое, обволакивающее, точно язва, готовая заразить все формы жизни.
Мишель Симон открыл ключом одну из дверей. Он прошел перед Абигэль в комнатушку, где были только кровать, стул и стол, привинченные к полу, телевизор под потолком, защищенный плексигласовым кубом, и крошечное окошко, должно быть выходившее на океан.
Пациент сидел за столом и что-то рисовал в большой тетради. Абигэль с трудом узнала человека с фотографии. Жантиль поправился, стал еще внушительнее и еще больше походил на людоеда. Лицо его, казалось, было надуто гелием, кожа лоснилась. Лысина, выступающая над венчиком темных с проседью волос, делала его похожим на жутковатого монаха. От кистей рук же остались две обгорелые культи. Абигэль представились щупальца.
– К тебе гостья, Николя. Ее зовут Абигэль Дюрнан, она приехала из департамента Нор, чтобы увидеться с тобой.
Жантиль никак не отреагировал и продолжал рисовать, с удивительной ловкостью сжимая карандаш запястьями. Психиатр остался у двери, а Абигэль шагнула в эту дыру над океаном. Она встала перед пациентом, держа роман так, чтобы он попал в его поле зрения. Его брови домиком шевельнулись, карандаш на долю секунды остановился и тотчас задвигался снова. Писатель рисовал морской берег и волны. Троянский конь со множеством крошечных монстров внутри выходил из вод, свирепо раздувая ноздри.
– Я прочла вашу последнюю книгу, господин Хейман. Хороший роман, хоть и очень жестокий.
Абигэль присела, положив локти на стол, напротив Жантиля. Она хотела быть на одном уровне с ним и решила говорить без обиняков, действуя как бы электрошоком. Столкнуть Николя Жантиля лицом к лицу с тем, кем он был когда-то и кем, возможно, до сих пор оставался в глубине души: Джошем Хейманом.
– Я психолог и работаю с жандармерией над делом о похищении детей, тем самым, которым вы вдохновились. И не стану скрывать, что была очень удивлена, обнаружив, как похожа на меня героиня Валери Лазиньер. Она сыщик, я психолог. Общие черты характера… И дело, близкое к тому, что веду я вот уже год.
Восковое лицо Жантиля не дрогнуло, сосредоточенное на рисунке. Ни малейшей слабины, никаких особых эмоций. Лишь какая-то неизбывная печаль в глазах, в складке губ, в каждой черточке, вплоть до бровей, нависших над веками точно два надгробия.
– Что побудило вас? Газеты? Хроника происшествий? Обо мне было много статей в Норе. Там были мои фото, рассказывалось о моей личной жизни, о профессиональной деятельности. Тамошние журналисты меня любят. Вы читали эти статьи, я полагаю? Почему эта история, а не другая? Тем более что дело до сих пор не закончено. Вас заинтересовали исчезновения детей и вывешенные в лесах чучела? Сюжет вашего первого романа, «Черные камни», так не похож…
