– Все хорошо, Виктор, все хорошо, – сказал Эро как мог мягко. – Этот человек из жандармерии, он здесь, чтобы тебе помочь.
Фредерик выдавил улыбку. Виктор пробежался пальцами по голым, покрытым буквами ногам и вернулся к ссадине. Он смотрел затравленно и поводил носом, как зверек, желающий убедиться, что поблизости нет никакого хищника. Фредерик посторонился, пропуская Абигэль.
Увидев ее, Виктор надсадно закричал.
46
Полчаса спустя машина Фредерика миновала Гранд-Синт, направляясь к Лон-Пляж. Пейзаж сводился к череде облезлых складов, серых заводских зданий и высоких труб, из которых вырывалось сине-зеленое пламя. Arcelor Mittal, Air Liquide, Total…
[25] Промышленная империя, обеспечившая когда-то процветание этому региону, которое финансовый кризис обрушил как карточный домик.
Абигэль была еще под впечатлением происшедшего в больнице. Ей пришлось выйти из палаты, чтобы Виктор перестал кричать, но мальчишка так испугался, что даже пытался убежать. Сестрам пришлось привязать его к кровати. Поговорить с ним так и не удалось.
– Как ты объяснишь такую реакцию? – спросил Фредерик.
– Не понимаю. Психолог – женщина, бо́льшая часть персонала тоже, так что не образ женщины привел его в такое состояние. Нет, дело во мне. Это я напугала его до такой степени. Почему? Я до сегодняшнего дня видела его только на фотографиях, мы незнакомы. Может быть, что-то во мне напомнило ему о мучительном эпизоде его заключения. Мои волосы, одежда, походка, цвет…
Она все еще вздрагивала, нервно теребя листок бумаги, на котором были записаны вытатуированные буквы.
– Мы должны попытаться понять смысл этих татуировок. Возможно, они составляют какое-то послание, указание. Похоже, Фредди перешел к следующей фазе своего плана.
Она замолчала и уставилась на горизонт из стали и бетона справа. Предприятия тянулись вдоль дороги, насколько хватало глаз. Фредерик чувствовал, что его спутница на пределе.
– Я знаю, что ты переживаешь. После того, что ты узнала об отце, ребенок, похищенный почти год назад, при виде тебя зашелся в крике. Это просто злосчастное стечение обстоятельств. Ничего больше.
– Мне было так больно от его криков. Я хотела поговорить с Виктором, успокоить его. Ты знаешь, этого мальчика я… близко узнала за эти долгие месяцы, я слушала его любимых певцов и могу зачитать тебе полную дискографию Maître Gims
[26]. Он любит самолеты и животных – особенно собак. Хочет стать летчиком или ветеринаром и мечтает встретиться с Кевом Адамсом, потому что обожает «Соду»
[27]. Этот мальчуган полон жизни. Но вместо того чтобы идти к свету, он столкнулся с тьмой. С такой холодной, такой страшной тьмой, что никогда ее не забудет. Он видел большую черную дыру, в глубине которой ревут чудовища, разбивая каждый его сон. И мне кажется, что я – одно из этих чудовищ.
– Мы найдем объяснение, Аби. Обещаю тебе.
Они подъезжали к промышленному порту. Пятнадцать лет спустя Абигэль вернулась в места своего детства, преследуя зловещего похитителя детей.
Силы жандармерии, развернутые вдоль дамбы и в окрестностях, впечатляли. Десятки машин, собаки, даже вертолет, круживший над округой. Журналисты приплясывали от нетерпения, сдерживаемые офицерами из отдела внешних связей. Абигэль и Фредерик присоединились к Патрику Лемуану, который беседовал с другими жандармами на дороге, зажатой между городом и морем. Белые и серые облака плыли в небе, гонимые ветром, который щипал щеки.
– Мы сопоставляем разные свидетельства, – объяснил Лемуан, – и продвинулись на добрый километр между тем местом, где нашли Виктора, и этим. Если предположить, что он не сбежал из заточения, его, очевидно, привезли сюда. Здесь легко высадить кого-нибудь ночью так, что никто не увидит. Дюны, промышленный порт, большие пустыри, выбор богатый…
Абигэль огляделась вокруг. Разноцветные контейнеры, сложенные штабелями, как детали тетриса. Поодаль дорога уходила в пустоши, где лишь росла высокая трава да была разбросана горстка частных домов. На заднем плане раскинулось море в серо-голубых тонах.
– Я хорошо знаю это место. И мне повезло, что оно еще не стерлось из моей памяти, потому что мне тогда было лет пятнадцать.
Лемуан угостил Фредерика сигаретой. Тому пришлось нагнуться, чтобы прикурить, заслоняя пламя зажигалки рукой.
– Расскажи, – попросил он, затянувшись.
– Был заброшенный дом в трехстах-четырехстах метрах отсюда, и все здешние подростки любили туда забираться. Говорили, что в этом доме водятся привидения. Боялись мы его до чертиков. Однажды и я туда пошла. Этого не стоило делать, потому что потом мне много недель снились кошмары. Вообще-то, в нем не было ничего особенного, но атмосфера и эти городские легенды, которые ходили на его счет…
Капитан жандармерии сделал знак группе людей подойти ближе. Поговорив с ними, он обратился к Абигэль:
– Ты рассказывала об этом доме журналистам, которые брали у тебя интервью?
– Н-нет. Я не стала говорить об этом.
– Пойдем все же глянем на этот дом. Ты отведешь нас?
Абигэль кивнула, и они пошли. Она засунула дрожащие руки в карманы. Мужчины шли, держась на расстоянии, она слышала, как они шептались. Фредерик и Лемуан наверняка говорили о реакции Виктора, о том, как он закричал, встретившись с ней глазами. Какой вывод они из этого сделают? Что она и мальчик знакомы, хотя это вовсе не так? Еще одна странность, которая поставит ее в неловкое положение перед членами группы?
Дом стоял в стороне от дороги, всего в нескольких метрах от дюн и старой ограды из колючей проволоки; он постепенно разваливался. Провалившаяся кровля, стены в скверном состоянии, плющ, затянувший кирпичи, проникал в щели, точно зеленый яд. Абигэль подняла воротник пальто, прикрывая лицо. Западный ветер швырял песок в глаза хлесткими залпами. Люди быстро окружили дом с оружием наготове.
Жандармы вошли тесным строем. Не прошло и двух минут, как один из них позвал Патрика Лемуана и надолго увел его внутрь. Абигэль поняла, что они что-то обнаружили. Обхватив себя руками, чтобы согреться, она прошлась, глядя на далекий горизонт. Этот город, море, ледяной ветер – все это было ее детство.
