– Можешь попробовать связаться? Я все пытаюсь понять, как он мог пересечься с Артуром Виллеме и Леа.
– У твоей дочери был аккаунт на «Фейсбуке»?
– Я не давала ей разрешения его завести, но Леа совсем отбилась от рук в последние несколько месяцев перед аварией. Мы с ней всегда были очень близки, но я стала уделять ей меньше времени, она меня постоянно за это упрекала. Возможно, она завела аккаунт без моего ведома, просто чтобы сделать мне наперекор. Я, конечно, уже проверила, нет ли на «Фейсбуке» Леа Дюрнан, и даже попробовала несколько ников, но безуспешно.
Жизель вошла в Интернет и подключилась к социальной сети.
– Не надо вбивать электронный адрес и пароль Хеймана: он ввел их в память, чтобы подключаться автоматически. Это облегчит нам задачу.
Жизель зашла в «Фейсбуке» на личную страницу «Николя Жантиля». Сообщений было немного, последнее от прошлого года, Жантиль беседовал с другими профилями на малоинтересные темы. Список его друзей состоял из двадцати двух человек. Жизель просмотрела их одного за другим. Ничего подозрительного, ни одного знакомого лица, профили взрослых, ничем не примечательные.
– Может быть, у него есть другой аккаунт на «Фейсбуке», поинтереснее? Поищи на Джоша Хеймана.
Это ничего не дало.
– Нет, это единственный аккаунт, – заключила Жизель. – Раз это его тайный компьютер, будь у него скрытый аккаунт на «Фейсбуке», мы бы на него и вышли.
Жизель принялась размышлять вслух:
– Так… Из нашего расследования мы знаем, что у маленького Артура Виллеме не было никакого аккаунта в социальных сетях. Мальчишке всего девять лет, и все гаджеты, подключенные к Интернету у его родителей были проверены, когда он пропал. Если Хейман и связался с ним до похищения, то не этим путем.
Она вытряхнула в мусорное ведро пепельницу, до краев полную пепла и окурков.
– Не исключено, что можно найти его лицо среди фотографий и видео в этом компьютере. Я хочу сказать… возможно, Фредди снимает похищенных детей, размещает фото или видео в Интернете, а наш педофил на них наткнулся? Может быть, там он и услышал это словечко, «Кро-Маньон»? Просматривая видео?
Абигэль вспомнила свою вчерашнюю встречу с отцом Артура. Как исказилось его лицо при виде ее… Как он отреагировал на рисунки и особенно на символы в тетради Николя Жантиля… Она чувствовала, что есть ниточка, связь с этими фотографиями детей, но не могла понять какая.
– Нет, не думаю. Это не работает в случае с Леа.
– Позволь, я кое-что попробую?
Жизель вбила в строку поиска «Фейсбука» «Жемчужинка». Появился бесконечно длинный список. Название дома отдыха, магазина одежды, спа-салона… Абигэль покачала головой:
– Нет-нет, бессмысленно искать. Леа не взяла бы в качестве ника прозвище, которое она ненавидела.
– Лучше не придумаешь, чтобы ты ее не нашла. За свою долгую карьеру я усвоила, что очевидное обычно у нас перед глазами.
Жизель прокрутила список. Вдруг сердце Абигэль сжалось.
Клик – и на экране появился профиль Жемчужинки Любви.
59
Наверху – фотография Леа. Селфи: она сидела на кровати с широкой улыбкой принцессы, под которой едва угадывались брекеты на зубах. Она лучилась жизнью и юностью в своих брючках в клетку, тех самых, которые Фредерик нашел в гардеробной. Волосы были связаны в конский хвост, она даже накрасилась и, пожалуй, немного перестаралась с тушью для ресниц.
Абигэль почувствовала, как рушится ее мир. Жизель бережно погладила ее по спине. Она ощутила безмерное напряжение каждого мускула.
– Если это может тебя успокоить, Николя Жантиля у нее в друзьях нет. Иначе его имя было бы здесь, слева. Но фотографии, которые выкладывала Леа, в общем доступе, и Жантиль мог их видеть, как любой, имеющий аккаунт на «Фейсбуке». Хочешь посмотреть?
Абигэль молча кивнула. Она смотрела на снимки дочери, о существовании которых даже не подозревала. Леа фотографировалась с друзьями, с подругами, в коллеже, в теннисном клубе, в своей комнате, стоя на кровати. На одной из фотографий она взяла крупным планом свою татуировку, маленькую кошку. Подпись гласила: «Моя первая татуировка», далее следовали комментарии подруг типа «Класс» или «Я хочу такую же, но папа не разрешает».
Абигэль откинулась на стуле, ошарашенная, в нокауте. Леа ее провела, Леа оказалась хитрее и обманула ее бдительность. Ее правая рука украдкой скользнула по левому запястью, она искала кратеры, ее маленькие вулканы реальности. Все казалось ей таким безумным и внезапно… нереальным. Она снова подняла глаза на экран:
– Даже не будучи другом, Николя Жантиль вполне мог смотреть профиль Леа. Он увидел фотографии, в частности эту, с татуировкой…
– Именно. И нарисовал ее в психиатрической больнице. И с «Жемчужинкой Любви» в книге теперь тоже ясно. Все это откладывалось в его голове, и воспоминания всплыли, когда он писал книгу. Вот тебе и все ответы.
Так-то оно так, но облегчения Абигэль почему-то не чувствовала.
– И… Жантиль наткнулся на профиль моей дочери случайно?
– Не обязательно случайно. Ты говорила мне, что Жантиль взял за основу дело Фредди, чтобы написать свою книгу, и даже вывел в ней тебя. Значит, он, вероятно, знал, что у тебя есть дочь. Ты говорила о ней в интервью?
– Когда они делали мой большой портрет, да, я упомянула Леа, но и только. Я не хотела засвечивать ее в прессе.
– Ты о ней говорила, этого достаточно. Так или иначе, педофил сумел найти ее аккаунт на «Фейсбуке». Может быть, набрал «Дюрнан» и вышел поэтапно через профили друзей Леа, упоминавших твое имя. Для такого компьютерного хищника, как он, к тому же писателя, собирающего материал для книги, это вряд ли было сложно.
– Как я могу прочесть сообщения моей дочери? Я хочу знать, что она писала.
– А вот это уже труднее. Надо выйти на ее личный аккаунт. Если ты знаешь, как войти в ее электронную почту, может получиться. Достаточно сообщить, что ты забыла пароль, и данные пришлют тебе на адрес Леа.
– Да. Я могу войти в ее аккаунт на Gmail. Я думала, что так смогу все держать под контролем; как же я была наивна…
– Ничего не поделаешь. Молодые поднаторели на всех этих технологиях куда лучше нас, они знают все хитрости. Да и вообще, кого из нас не водили за нос? Посмотри на моего мужа, он думает, что я целыми днями изучаю кулинарные рецепты.
За пять минут Жизель выполнила все необходимые манипуляции и вошла в сеть как Жемчужинка Любви. На экране появились сообщения Леа. Записочки девчонки – о тряпках, школе, дружках… Она даже выложила несколько стихотворений, ее хвалили, отзывались лестно. У Абигэль защемило сердце, и она прокрутила экран к более старым данным. Леа писала по пять-шесть сообщений в неделю, обычно после уроков, пока мать еще была на работе или в жандармерии. Она обнаружила свою собственную фотографию: «Моя мама, зануда, но клёвая». Это было как яростная пощечина, шквал эмоций в лицо.
