Она свернула на дорогу, вдоль которой тянулись канавы с водой и густой кустарник. До города было меньше километра, и вот она увидела вдали ворота интерната, сплошь увитые колючими побегами ежевики. Она припарковалась на обочине и вышла, одна, отрезанная от мира.
Ржавый замок на воротах был не заперт. Взломали его или открыли? Абигэль толкнула створку и проскользнула в образовавшуюся щель. Так странно было вернуться в эти места из прошлого, уже почти нереальные. Слишком спокойно все, слишком тихо. Две-три птицы сидели высоко на ветках, точно стражи древнего храма. Сорная трава, облюбовав трещины в асфальте, буйно проросла среди двора, на котором когда-то играли дети. Абигэль вспомнились «Птицы» Хичкока. Здесь царила та же атмосфера, что ощущалась в фильме, перед тем как пернатые напали на школу.
Скользнув за кирпичную стену бывшего административного здания, она набрала сообщение Патрику Лемуану и Фредерику: «Я в моей бывшей частной школе в Сент-Омере/Клермаре. Я в опасности». Сообщение она посылать не стала, но держала телефон в руке, готовая нажать «ОК» в любую минуту. Опасность она чувствовала повсюду вокруг, словно рука с крючковатыми пальцами тянулась к ней, чтобы задушить. Какие-то хлорофилловые инкубы, растительные Орля подстерегали ее в лесной чаще.
Ничто, однако, не указывало на присутствие человека. Ведь если бы здесь кто-то был, то где-нибудь стояла бы машина?
Четыре главных здания располагались вокруг большого парка, в котором уцелели лишь остатки скамеек, ржавые футбольные ворота, баскетбольные площадки с обрывками сетки на корзинах. Абигэль прошла вдоль столовой, заглядывая в окна, серые от грязи или разбитые. Десятки сваленных пирамидой посреди зала стульев, перевернутые или придвинутые к стенам столы. Там и сям надписи, знаки, корявые рисунки – собачьи морды, змеи, звезды. Она ускорила шаг, осматривая на ходу все уголки. В неподвижности всей этой мертвечины было что-то жуткое.
Она направилась к корпусу, где был когда-то интернат для девочек. Вокруг входной двери была нарисована огромная акулья пасть. Абигэль осторожно поднялась по бетонным ступенькам. Дверь недавно открывали: крапива у порога была вытоптана.
Она крепче сжала в руке мобильный телефон, и пасть поглотила ее.
Внутри здания оказалось гораздо прохладнее. Перед ней тянулся длинный коридор, строгий и бездушный… Растрескавшаяся плитка на полу… Спальни по обе стороны, пустые, без мебели… В голове у Абигэль звучали тяжелые шаги надзирателя… Смех в соседних комнатах, иногда плач, чаще всего ее. Годы, проведенные здесь, не были счастливыми, и ее нарколепсия сыграла в этом немалую роль: «лентяйка», «притворщица» – сыпалось на нее со всех сторон… Вечное ее бремя.
Она смотрела то направо, то налево, шагая быстро; тоска из прошлого сжимала ей горло. Абигэль вдруг остановилась: что она делает в этом месте, пустующем много лет? Бред какой-то. Сценарий, достойный одного из худших ее кошмаров.
Она хотела задрать правый рукав свитера, но застыла, вдруг услышав телефонный звонок. Он донесся из душевой на другом конце коридора. Абигэль стояла неподвижно, затаив дыхание, и ей казалось, что, сделай она хоть маленький шажок, весь мир его услышит. Наконец звонки смолкли. Никто не ответил.
Выждав еще минуту или две, она пошла дальше на цыпочках, стараясь не задеть осколки стекла на полу. Ее пульс участился, внутри все кипело. Напрягшееся тело уже готовилось к бегству. Глубоко вдохнув, она шагнула в душевую и замерла, словно натолкнулась на невидимое стекло.
Сотни газетных листов устилали каждый квадратный сантиметр плиточного пола. Листов, тщательно склеенных между собой и прикрепленных скотчем к плинтусам, до самых душевых кабин с сорванными дверями. Настоящая работа психопата.
С большинства этих разворотов смотрело одно и то же лицо: ее. Это была та самая большая статья о ней, повторенная бесконечное множество раз. Абигэль стояла перед сотнями своих копий в зеркальном дворце.
Волна эмоций захлестнула ее с такой силой, что у молодой женщины подкосились ноги. Мобильный телефон выпал из ее руки и разбился о бетон. Она едва успела подумать катаплексия – и рухнула вслед за аппаратом, сначала на колени, потом с силой ударилось об пол левое плечо, а за ним и голова. Она услышала глухой звук под черепом, у левого виска. Боль пронзила ее. Теперь она была не в состоянии шевельнуть ни единым мускулом.
И любой мог делать с ней что угодно.
66
Абигэль распласталась перед незнакомым телефоном, лежавшим в нескольких метрах рядом с закрытой тетрадью и включенным ноутбуком. Ее щека прижималась к полу, ноздри вдыхали пыль. Глаза не могли вращаться в орбитах – глазные мышцы тоже отказали – и были прикованы к экрану компьютера, который показывал Артура в тесном, слабо освещенном помещении. Мальчик сидел на матрасе, подтянув колени к груди, печальный и неподвижный. Он повернул голову в ее сторону, и что-то изменилось в выражении его лица. На нем мелькнуло удивление.
Тут Абигэль отчетливо поняла: он ее видит. Должно быть, веб-камера компьютера была включена. Он больше не сводил с нее глаз. Абигэль прекрасно помнила, как закричал Виктор при виде ее. Очевидно, Артур тоже ее боялся.
Она постаралась успокоиться и ни о чем не думать. Ее мозг должен был понять, что она не спит, чтобы избавить ее от этого паралича тела. Катаплексия могла длиться минуту, две, десять, правил тут не было. Никогда.
На экране появился Фредди, сначала со спины. Спина широкая, массивная. На нем была все та же лисья маска, жуткий балахон, перчатка с когтями. Он посмотрел в ту же сторону, что и мальчик. На Абигэль. Голова его склонилась влево, потом приблизилась к экрану, очевидно находившемуся в камере Артура. Потом, выпрямившись, он стал расхаживать взад-вперед в глубине подвала. Он явно нервничал.
Запертая в карцере своего тела, Абигэль боролась. Мобильный телефон будто дразнил ее в десяти сантиметрах перед носом. Достаточно было нажать на экран, чтобы послать сообщение жандармам, но даже на это у нее не было сил. По ту сторону камеры Фредди был теперь так же неподвижен, как и она. Он пристально смотрел на нее. Черный лисий нос, должно быть, прижался к веб-камере: он занимал почти весь экран.
Вдруг Абигэль расслышала шум автомобильного мотора. От далекого урчания, проникавшего в самую глубину ее организма, завибрировали плитки пола под ушибленной щекой. Тиски страха сжимались, мозг приказывал ей бежать, одновременно парализуя. Невыносимый парадокс, терзавший и тело ее, и разум.
Машина уже въехала во двор. Шум мотора смолк. За стеной хлопнула дверь. Один человек. Значит, это не жандармы.
Это был он. Хозяин компьютера.
Абигэль не могла даже сглотнуть. Каждый палец весил тонны, бетонная плита придавила ее к полу. Дыхание ее участилось, ею овладевала паника, она была подобна медузе, выброшенной морем на песок. Беззащитная. Фредди приник к экрану, чтобы лучше видеть, чтобы чувствовать ее. Слышал ли он, как подъехала машина? Она угадывала в темных прорезях лисьей маски черноту его глаз, цвет его ненависти.
