Ляжка поглядел на Кипчака и решил, что, пожалуй, не стоит произносить то, что он сказать собирался.
– …Гномов, – закончил он. – Организует гномов, разную помощь им оказывает, вроде как бы даже лечит. Меня, сами понимаете, это обстоятельство весьма и весьма заинтересовало, и я решил разведать про это получше. Снарядил еще человечка, и он послушно в путь потек, это недалеко отсюда. И не было от него вестей…
– Ты можешь рассказывать покороче?! – неожиданно злобно спросил Коровин.
Вообще, Коровин после плена и клеточной отсидки как-то изменился. Жестче стал, что ли. А может, просто это голод так на людей воздействует.
– Я и так коротко…
– Ну! – Между пальцами Коровина все же мелькнула желтая молния. – Можно еще короче!
– Короче, тот человек, к которому мы идем, – это Лариска.
И что-то странное произошло с Коровиным.
Я увидел, как сжался его правый кулак, увидел, как ноготь на среднем пальце сложился пополам, и из-под него показалась кровь.
Глава 14. Электрификация
Три перехода. Три дня по тундре. Мы шли быстро, без приключений. Ничего, ничего не происходило.
Коровин. Он стал иногда отставать и слушать. Торчал посреди тундры, слушал. Я тоже слушал, но ничего вот только не слышал.
Ничего. Но почему-то, не знаю почему, я начал чувствовать, что путешествие мое подходит к концу. Скоро, очень скоро, так или не так, но все будет кончено. Это чувствует каждый, когда приходит время.
Вы когда-нибудь видели глаза собаки, которую ведут убивать?
Она чувствует. Что приходит время.
Интересно, откуда я это знаю? Откуда я знаю про глаза собаки? Я ведь ничего не помню. Того, что было до «Гнездышка Бурылина».
Стреляй сюда, в лоб. Сказала бабушка и дала мальчику ружье. А в другую руку дала веревку. А на веревке Рей.
Иди к реке, там овраг.
Мальчик добрался до оврага. Рея привязал к черемухе. Тот лег на землю и стал смотреть, а с веток свисала паутина черемуховой тли. Мальчик поднял ружье.
Линии сходятся в точку, земные токи, идущие поперек меридианов, завязываются в узел, вода наполняется мертвой песней, одуревшие киты втыкаются в атлантические пляжи. Скоро все кончится. Скоро.
Интересно, откуда я знаю про Рея?
Время тут на самом деле течет не так…
Может, у меня была бабушка? И собака? Может, у меня была собака!
Скоро уже. Узнаю. Узнаю, я очень постраюсь.
Пуэбло показалось на четвертый день. Вынырнуло из кустарника, из карликовых березок. Несколько десятков невысоких домиков, построенных из чего попало. Лачуги, в общем-то. Даже вала не было. Плетень. Единственным защитным сооружением был плетень.
– Худо живут, – сразу оценил Кипчак.
– Почему? – спросил я.
Кипчак втянул воздух.
– Свиньями не пахнет, курицами не пахнет, гусями не пахнет, – объяснил Кипчак. – Худо живут.
Коровин поглядел на Ляжку.
– На все рук не хватало, – сказал Ляжка. – Но я работал… И не надо на меня так смотреть, я между прочим для гномов даже азбуку выпустил. Кипчак, скажи.
– Хорошая азбука, – сказал Кипчак.
– Благодетель… – проскрипел Коровин.
– И не грабил их никогда, между прочим! – с вызовом сказал Ляжка. – Все только на обмен! Не то что…
Коровин не ответил, отвернулся. Волновался он что-то, видно было – по морде мотаются красные пятна. Наша компания приблизились к поселению, и навстречу вышел старый гном серого цвета.
– Серый, – тихо сказал Кипчак. – Серые мутные.
В руках у серого был белый флаг.
– Он что, сдается? – спросил Коровин.
– Города падают к нашим ногам без боя, – сказал я. – Население выносит бравым воинам ключи в виде тульских пряников.
– Белый – знак болезни, – прошептал Ляжка.
Я пригляделся. Белый флаг был рубашкой. Детской, вернее, небольшой по размеру рубашкой, которую привязали за рукава к палке.
– Стойте, челы, – сказал старый гном. – У нас смехотун.
Я решил быть вежливым и сказал.
– Респект вам, дедушка, – сказал я. – Нам надо поговорить с одной корягой, то есть с девушкой юных лет. У вас есть такая?
Гном меня, кажется, не понял.
– Нам нужна Лара, – нагло влез Ляжка. – Я знаю, она у вас. Нам надо с ней поговорить.
– У нас смехотун, – повторил гном. – Смотрите сами…
Ляжка посмотрел на нас с сомнением.
– Мы идем, – решил я за всех. – Давно не смеялся.
– А я еще давней, – серьезно добавил Коровин. – Так давно, что я даже не помню.
Гном с белым флагом развернулся к своей помойке.
– Десять лет назад на острове Ява нашли окаменелости человека по размерам в два раза меньше современного человека.
– И что? – спросил я.
– Это были хоббиты, – ответил Коровин и пошагал за гномом.
И Ляжка пошагал.
Кипчак подождал меня.
– Серые – мутные, – напомнил я и увидел, как из рукава курточки вылезла праща.
Какой-либо планировки в пуэбло не было. Строения располагались кое-как-придется, серый гном вилял между ними, отыскивая главную дорогу.
Гномов видно не было, их присутствие угадывалось по смешкам, раздающимся из хижин. Эти смешки несколько раздражали, мне все время хотелось оглянуться и проследить, не надо мной ли смеются. И мне было совсем не весело.
Возле одной из хибар гном остановился и молча кивнул. Мы откинули какую-то тряпку. Внутри было светло. Крыша дырявая потому что. И сквозь нее свет.
Несколько коек из жердей, в койках гномы. Серьезные такие, смотрят в небо сквозь потолок. На стульчике перед ними девчонка. Сидит, рассказывает. Нас вроде бы не заметила, ну, или не захотела.
– … и тогда понял он, что есть среди них чудовище, которое спряталось в человеке, и никак это чудовище не обнаружить. И решил он испытать его с помощью одного способа. Каждый должен был дать какое-то количество крови в особую банку…
– Страшные истории, – пояснил Кипчак. – Чтобы не смеялись.
– Прямо Святая Филомена
[32]
, – пробормотал Ляжка. – Сейчас прослезюсь… прослежусь.
– Здравствуй, Лара, – сказал Коровин. – Рад тебя видеть…
Он хотел сказать что-то еще, но то ли не осмелился, то ли еще что-то. Так или иначе, Коровин промолчал.
