Под тросами лежали фигуры, накрытые черным пластиком. Как трупы. А может, это и были трупы. Вокруг валялись опрокинутые пластиковые стулья. В беспорядке.
– И что мы тут делаем? – осторожно спросил я.
Ван Холл не ответил.
От снежных тросов исходил ощутимый мороз, наверное, это были части мощной охлаждающей установки. Внушительное место выбрал Ван Холл для финальной беседы – я не сомневался, что это финальная беседа. Впрочем, при финальной беседе так и должно быть. Лед и молчание, гибель богов. Ван Холл, триллионер со вкусом, медленно, стараясь держаться подальше от тросов, подкрался к ближайшей фигуре и сдернул пластиковое покрывало.
На секунду я испугался, что под пластиком окажется тот парень. Которого мы видели в допросной комнате.
Или другой парень. С алебардой который.
Трупак.
Но никаких парней на полу не оказалось. На бетонном полу в скрюченном состоянии лежал красный ящер. Точно такой, какого я прибил недавно в деревне Мертвожорке. Или в Мертворожке. Или в Мертвотворожке. В Мертвоотрыжке, короче. Не помню, как там. Там, где улица Всеобщей Безжалостности и пингвин.
Ван Холл сдернул соседнее покрывало. Под ним лежал еще один красный волк. У него не хватало задней лапы, а в шее торчали вилы с обломанной рукояткой. Кому-то даже бластера не понадобилось.
– Красиво, – сказал я. – Наш народ богат самородками. Некоторые медведя голыми руками загрызть могут! Или взять Дрюпинга. Недавно сказал, что дает обет в честь прекрасной дамы, что не будет чистить уши до тех пор, пока…
Дрюпин пихнул меня локтем.
– Что это? – спросила Сирень. – Кто они такие?
– Адский Бестиарий, – улыбнулся Ван Холл. – В количестве восемнадцати штук. Дорогие ребята, сейчас я проведу экскурсию по нашему чудовищному зоопарку! Лицам с нервными расстройствами, детям, психически неустойчивым гражданам смотреть воспрещается!
– А больным фенилкетонурией? – вмешался я. – Нет, я к чему все это? Просто наш Дрюпин страдает этим недугом, а признаться боится…
– Заткнись! – рявкнул Дрюпин.
Ван Холл указал мизинцем в сторону зверя.
– Животные подобного вида никогда не существовали на нашей планете, – сказал он. – Во все исторические и доисторические эпохи.
– Мало ли бывает? – Я пожал плечами. – Может быть, мутация? Вы знаете, по телику говорят, что каждый день в природе открывают новый вид живых существ. А динозавров изучено вообще меньше одного процента. Может быть, это реликтовый… реликтовый муравьед?
Ван Холл не ответил. Достал из кармана ножичек-выкидушку, такие в нашем приюте у всех были, нажал на кнопочку. Выпрыгнуло блестящее лезвие. Я продолжал удивляться. Ван Холл снова полез под тросы и принялся ковыряться своим холодным оружием. Сначала, как мне показалось, в ухе.
Мы молча переглядывались.
Минуту спустя Ван Холл вылез. Протянул руку. На раскрытой ладони лежали глаза. Глаза смотрели на меня, блестели заледеневшими белками.
– Мутанты, говоришь? – усмехнулся Ван Холл.
И он аккуратно, почти с хирургической точностью разрезал один глаз пополам. Разделил лезвием две половинки. Сунул эти половинки Сирени, та смотреть на них отказалась. Я не отказался.
Половинки глаза были холодные.
– Что мне с ними делать? – спросил я.
– Сдави, – ответил Ван Холл. – И увидишь.
Я сдавил половинку глаза. На ладонь мне выпал круглый блестящий предмет. Я протер его о рукав и обнаружил, что это монета. Четверть американского доллара.
– Денежка, – тупо сказал Дрюпин.
– Двадцать пять центов, – уточнил Ван Холл. – Четвертак.
И разрезал второй глаз. Внутри глаза оказалась точно такая же монета. Ван Холл отобрал у меня первую, подышал на них, протер и вставил себе в глаза.
Четвертаки блеснули в синем свете.
– Вы знаете, зачем мертвецам вставляли деньги в глаза?
– Знаю, – ответил я. – Когда мертвеца везли в гробу, у него часто от тряски открывались глаза…
– Это плата перевозчику Харону, – перебила меня Сирень. – За перевоз в страну мертвых.
– Молодец. – Ван Холл моргнул, и четвертаки выпали. – Что вы знаете про зверей, у которых в глазах монеты?
Про таких зверей я ничего не знал. Сирень и Дрюпин, судя по всему, тоже.
– А идеи какие-нибудь есть? – спросил Ван Холл.
Идей не было. Ван Холл наклонился и спрятал монеты в карман.
– Что означает факт присутствия полуволка-полуящера красного цвета с монетами в глазах? – спросил он. – Который не может существовать в нашем мире? Ведь он не может существовать?
– Нет… – сказал я. – Хотя эти модификаторы…
– Все модификаторы у меня в кармане. А в одиночку такую штуку разработать нельзя. К тому же подумайте, зачем делать животное с деньгами в глазах?
– Может, какой-нибудь ученый-маньяк? – предположил Дрюпин. – Знаете, сидя у себя в гараже, можно чего только не изобрести…
– Последнего ученого-маньяка я привлек в свою компанию около шести лет назад, – ответил Ван Холл. – Кстати, с ним связано ваше задание. Отчасти. Но если вы мне не верите, я могу экскурсию и продолжить.
Ван Холл наклонился к следующему мешку. В нем тоже был волк.
– В четырнадцати мешках эти мухоморы, – пояснил Ван Холл. – Не знаю, чем можно объяснить их появление… ну, да ладно. А вот дальше начинается интересное. Объект номер пятнадцать.
Ван Холл сдернул мешок.
Сначала я не понял.
– Это птеродактиль? – спросил я.
Сам я не очень верил, что это птеродактиль. Птеродактили не такие.
– Птеродактили не такие… – выдавил Дрюпин.
– Птеродактили не такие, – сказал Ван Холл. – У них хрупкие крылья, почти тряпичные. А у этого крылья хорошие.
Ван Холл попытался растянуть крыло лежащего на полу существа, но они примерзли к спине.
– Так или иначе, крылья у него сильные, – сказал Ван Холл. – Можете поверить мне на слово. Но это еще не все. Он каким-то образом может выдыхать пламя. Мои ученые бились над этим год, так и не смогли понять, как он это делает. Может, и все. Он сжег два штурмовых вертолета, пока мы пытались его поймать. Забавная тварь.
– Вы намекаете, что это…
Я никак не мог вытолкнуть нужное слово.
– Это дракон.
Сказала Сирень.
– Это дракон, – повторила Сирень своим индейским голосом.
Я посмотрел на Дрюпина. Дрюпин пожал плечами.
– Другого названия им еще не придумали, – сказал Ван Холл. – Дракон, он и есть дракон. Этот еще маленький совсем, мы определили, что ему полтора года.
