Давайте поразмышляем в таком духе об альтернативном «сейчас» – Западном мире начала третьего тысячелетия, в прошлом которого не было убийства Линкольна. Как бы тогда называлась утренняя газета, которую вы читаете? Изменилось бы ее название? Остался бы прежним ваш завтрак из бекона, яиц и сосиски? Что случилось бы с мировыми войнами? А с Хиросимой?
Огромное количество подобных вариантов истории уже описано – например в «Охотниках за Линкольном» Уилсона Такера, где действие разворачивается именно в такой вселенной и поднимает вопрос Линкольна.
Когда нашему разуму является какой-нибудь вымышленный мир, в нем происходят любопытные вещи. Представьте на минутку Лондон XIX века. Там был Джек-Потрошитель, и мы можем разрешить загадку нашего мира и узнать, кем он был. Еще там были Дарвин, Гексли и Уоллес. Но не было Шерлока Холмса, Дракулы, Николаса Никльби или господина Полли. Тем не менее некоторые из лучших образов викторианского мира связаны именно с этими персонажами. Иногда вымышленные образы направлены на то, чтобы создать юмористическое отражение общества того времени. Флинстоуны отражают таким образом общество первобытных людей, причем настолько сильно, что теперь для того чтобы представить себе нашу эволюцию, нужно сначала вырезать из памяти их образы – а это практически невозможно.
Шерлок Холмс и господин Полли были викторианцами в том же смысле, в каком тираннозавр и трицератопсы из «Парка юрского периода» – динозаврами. Представляя себе трицератопса, мы не можем не вспомнить ту его бугристую кожу с фиолетовыми пятнами из фильма, где животное лежит на боку и издает хрипы. А тираннозавр в нашем разуме бежит вслед за джипом и по-птичьи покачивает головой. Когда мы представляем себе Бейкер-стрит конца XIX века, на ней очень трудно не вообразить Холмса и Уотсона (скорее всего, в виде одного из их киновоплощений), которые останавливают извозчика и отбывают, чтобы раскрыть очередное преступление. Наши картинки прошлого – это слияние реальных исторических личностей и сюжетов с вымышленными персонажами, и отделить их друг от друга весьма непросто – особенно с развитием технологий кино и телевидения, позволяющих этим подложным картинкам закрепиться в нашем мышлении.
В 1930-х годах философ Джордж Герберт Мид указал на весьма очевидный факт, что в мире причинности настоящее не только определяет (или «ограничивает», если вам так больше нравится) будущее, но и воздействует на прошлое – в том смысле, что если я открою что-то новое о настоящем, то (воображаемое) прошлое, приведшее к этому новому настоящему, тоже должно быть другим. Тем самым Мид показал довольно забавную точку зрения на то, насколько хороши образы Шерлока Холмса из 1880-х или тираннозавров из «Парка юрского периода». Если мое представление о настоящем совсем не изменится от наличия или отсутствия в 1880-х Шерлока Холмса или если мой взгляд на эволюцию останется прежним после просмотра «Парка юрского периода», то это сообразный вымысел.
А Дракула и Флинстоуны – это несообразный вымысел: если они действительно существовали в нашем прошлом, значит, настоящее должно быть не таким, каким мы его видим. Самое забавное в историях о «мирах «если» и многих сообразных произведениях, таких как «Три мушкетера», – это то, что в том прошлом, которое мы представляем, они показывают причинные связи с закрытыми петлями. Независимо от того, объединил ли Д’Артаньян мушкетеров, изменив тем самым ход истории Франции в XVII веке, дети более поздних столетий читали в своих учебниках одну и ту же историю. В конечном итоге из-за сообразного исторического вымысла ничего не меняется.
В «Науке Плоского мира 2» мы обыграли эту идею несколькими способами: присутствие эльфов на удивление удачно вписалось в нашу историю; их изгнание привело к застою человечества, из-за чего пришлось вернуть все, как было. В настоящей книге волшебники Незримого Университета вмешиваются в историю Викторианской эпохи, пытаясь создать такую историю, в которой Дарвин написал «Происхождение…» вместо «Теологии видов» – так, чтобы вмешательства извне не было заметно. Мы хотим воспользоваться этим трюком, чтобы пролить свет на причинность истории человечества.
Для убедительности необходимо условиться, что вторжение из Плоского мира сообразно, но даже в этом случае нам придется обратиться к проблеме схождения/расхождения, и заключается она в следующем. Сможет ли мир после такого вмешательства сойтись с нашим, подтвердив устойчивость этой истории, или же любое мелкое различие приведет к расхождению, которое будет только расширяться, доказывая, что она неустойчива?
Большинство людей считают более вероятным второй вариант. Даже физики с чрезмерно богатым воображением, которые полагают, что новая история мира создается с каждым решением, принимаемым во вселенной, в то же время порождая новые вселенные с другими решениями, – даже они не считают, что истории сходятся. Нет, каждая вселенная идет собственным путем, создавая при этом новые, расходящиеся вселенные. Штаны времени похожи на дерево: их штанины могут разветвляться, но никогда не сходятся вместе.
Истории о «мирах «если» в этом вопросе делятся на два типа. В одних мелкие изменения в прошлом усиливаются, со временем приводя к огромным переменам – мы уже упоминали рассказ Брэдбери, в котором герой, охотясь на динозавра в далеком прошлом, раздавил бабочку и по возвращении оказался под фашистским режимом. Или же изменения могут стираться, потому что изменить великий, всемогущий Кисмет невозможно. Как бы вы ни пытались избежать своей судьбы, это только повысило бы шансы на то, что она вас настигнет. Есть и истории, представляющие собой нечто среднее, где одни события сходятся, а другие нет.
Теперь приведем рациональный, по нашему мнению, взгляд на путешествия во времени и изменение прошлого.
Все-таки мы не изменяем правил, регулирующих прошлое. Сила тяжести по-прежнему действует на тела, кристаллы хлорида натрия по-прежнему имеют кубическую форму, люди влюбляются и расстаются, скупцы копят, а транжиры тратят. Мы меняем то, что физики называют «исходными условиями». Изменяем позиции нескольких фигур на Великой доске жизни, вселенной и всего такого, но все равно придерживаемся шахматных правил. В «Науке Плоского мира 2» волшебники действовали так: вернулись назад во времени, чтобы убрать с доски эльфов, а затем вернулись снова, чтобы остановить самих себя, тем самым предотвратив свою ошибку.
Итак, мы готовы рассмотреть поставленный выше вопрос: какими были бы сейчас названия газет, если бы Авраам Линкольн дожил до преклонных лет?
Вероятно, некоторые изменились бы, так как некоторые культуры могли бы стать совсем другими. Вероятно, Квебек не был бы французским, а Нью-Йорк оказался бы голландским. Но названия вроде «Дейли мейл», «Дейли ньюс» и «Нью-Йорк таймс» настолько очевидны, настолько уместны, что даже если бы в мире до сих пор главенствовала Римская империя, вместо них вполне подошли бы латинские аналоги этих названий. Кто-нибудь изобрел бы смывные туалеты, а когда была бы открыта энергия пара, наступила бы эпоха паровых машин. Некоторые вещи в западной культуре слишком очевидны – сюда относится все, начиная от туалетной бумаги (которая появилась бы сразу после изобретения обычной бумаги) и заканчивая ежедневными газетами, пластмассой и искусственной древесиной… Похоже, технологии развиваются, следуя некоторому своду правил. Поэтому появления каких-нибудь граммофонов следует ожидать тогда, когда люди научатся извлекать музыку при помощи музыкальных инструментов, а затем – когда они освоят электричество и узнают о его свойстве усиливать сигнал – кассетных проигрывателей. Потом перехода от аналогового к цифровому, к компьютерам… Некоторые вещи просто неизбежны.
