Вой повторился.
Генка устал балансировать, оттолкнулся от ствола и красиво нырнул в воду. Вынырнул у самого берега, ухватился за корень, подтянулся до края обрыва. Витька и Жмуркин протянули ему руки и вытащили наверх.
Генка быстро огляделся, подхватил с земли толстую корягу.
— Мосты за собой надо сжигать, — сказал Генка.
Он подсунул под ствол корягу, навалился на нее всем весом и столкнул дерево с обрыва. Вода булькнула, течение поволокло верхушку дерева, камень сорвался с противоположного берега, и бывший мост медленно поплыл вниз по течению.
Ребята быстро уходили в лес, молча и сосредоточенно, стараясь ступать по мягкому синеватому мху и то и дело оглядываясь. С противоположного берега продолжали обиженно выть. Жмуркин все время оглядывался, и, чтобы он не задерживал продвижение маленького отряда, Генка велел ему считать шаги. Когда Жмуркин насчитал пятнадцать тысяч, Генка велел тормозить.
— Довольно. — Генка остановился. — Пора шалаш делать. Если идти дальше, то не успеем до темноты. Опять на дерево лезть придется…
— Как шалаш-то строить? — Жмуркин привалился к ближайшей сосне. — Я никогда не строил…
— Легко! — Генка выхватил топор. — Шалаш на быструю руку строить легко. Я видел, как это делается.
— Ну-ну. — Витька привалился к сосне рядом со Жмуркиным. — Посмотрим.
— Для строительства шалаша необходимо… — Генка огляделся. — Вон та деревягина, похожая на рогатину, необходима.
Генка подошел к молодой елке, раздваивающейся в двух метрах от земли, размахнулся и почти под корень свалил ее с одного удара. Обрубил двойную верхушку и заострил конец.
— Это надо воткнуть в землю против вот этого дерева, — Генка сунул елку Жмуркину и указал пальцем на дерево непонятного происхождения — то ли можжевельник, то ли лиственницу.
Жмуркин с Витькой легко воткнули рогатину в мягкую почву и подперли ее с трех сторон рогатками поменьше. Генка тем временем вырубил из березки длинную жердь и подобрал с земли еще несколько жердей покороче. Один конец длинной жерди Генка укрепил в развилке рогатины, другой пристроил в дупле „можжевелолиственницы“. Короткие жерди Генка пристроил к длинной поперечине с обеих сторон — получился похожий на палатку треугольный домик.
— Теперь надо уложить на поперечины лапник — и готово, — сказал Генка. — Давайте ломать ветки.
Наломать еловых веток и уложить их на жерди труда не составило. К тому же ребятам после активного дня на воздухе очень хотелось спать — поэтому они спешили и строительство закончили быстро.
— Ну вот, на все про все полчаса ушло, — довольно сказал Генка и сильно пнул получившееся сооружение.
Шалаш выстоял.
— Вокруг окопать бы еще надо. — Витька осматривал шалаш с разных сторон. — На всякий случай…
— Некогда. — Генка забрался внутрь. — Спать хочется. Да и дождя сегодня не будет — лягушки не квакали.
— Змеи могут заползти… — Витька зевнул и тоже забрался внутрь.
— Змеи? — спросил снаружи Жмуркин.
— Анаконды, — ответил Витька. — Анаконды и боа-констрикторы. Они залезут к тебе на грудь, Жмуркин, всю ночь будут смотреть тебе в глаза, а потом устроят констрикцию…
— Я серьезно ведь. — Жмуркин бродил вокруг шалаша, проверяя, не выглядывают ли изо мха эти самые боа-констрикторы.
[58]
Но людоедских змей видно не было, Жмуркин помучился-помучился и тоже залез под хвою.
— Не бойся, Жмуркин, — уже сквозь сон сказал Витька. — Змеи тебе не страшны.
— Почему это? — спросил Жмуркин.
— Змея змею не кусает, — пояснил Витька и громко захрапел.
— Сам дурак, — сказал Жмуркин, но Витька его уже не слышал.
Жмуркин поворочался.
— Ген, — прошептал он. — Ген, а снежный человек к нам не залезет?
Генка не ответил.
Жмуркин подумал, что, наверное, снежный человек должен опасаться человеческого жилья, и успокоился. Но затем все-таки протянул руку, нащупал Генку, вытащил у него из-за пояса топорик и засунул под сосновые ветки рядом с собой. После этого Жмуркин уснул, и ему, как всегда, ничего не приснилось.
А Витьке вот приснился сон. В этом сне Витька сам почему-то был снежным человеком и водился в глухом лесу. Но покоя ему в этом лесу не давали то охотники, то рыбаки, то туристы, то журналисты, то ловцы снежных людей и летающих тарелок. И вот однажды он пошел погулять, и его поймал отряд скаутов
[59]
из города. Сначала они его для порядка поколотили, а потом заставили собирать цветной металл в пользу голодающих детей Эфиопии. И он целый день бродил по городской помойке и собирал старые аккумуляторы. Аккумуляторы были очень тяжелые…
Витька проснулся от странного звука. Совсем рядом от него кто-то громко и часто дышал. Витька сел.
— Ген, — позвал он. — Это ты дышишь?
— Нет, — ответил Генка. — Не я.
— Жмуркин?
— Это не я, — дрожащим голосом ответил Жмуркин. — Это за стеной.
— Черт! — Генка тоже сел. — Это он.
— К-кто он?! — спросил Жмуркин, уже заикаясь.
— Кто-кто, Жак Ив Кусто, — передразнил Генка. — Ясно же, кто!
Генка принялся шарить руками вокруг, выискивая топор.
— А что ему надо? — спросил Жмуркин.
— Перекусить хочет… — ответил Генка. — Жмуркин, топор ты стянул?
— Ага, — прошептал Жмуркин.
— Смотри, держи его. А теперь не шевелитесь.
Витька стал не шевелиться. Хотя это давалось ему нелегко. Дышали с ним рядом, и чувствовалось, что дышит крупное существо. Витька даже понюхал воздух, но через хвою шалашных стенок ему не удалось ничего разобрать. Вдруг у Витьки возникла идея — просунуть руку через переплетение веток и пощупать это существо. Потом можно будет всем рассказывать, что он трогал настоящего снежного человека. Витька уже потянул к стене руку…
Дыхание переместилось вперед.
— Куда это он пошел? — спросил Жмуркин.
— К выходу, — неуверенно ответил Генка. — Вернее, ко входу. Топор где?
Жмуркин завозился, разыскивая топор.
— Давай топор сюда, — прошипел Генка. — Скорее!
— Не могу, — ответил Жмуркин. — Он под корнем застрял…
Возле входа в шалаш треснула ветка.
— Уходим через стенки, — продолжал командовать Генка. — Темно-то как… Жмуркин, ты найдешь, наконец, топор?!
