— Проспишь — убью, — пообещал Генка и показал кулак.
— Сам не продрыхни. Кстати, мы забыли про третий конкурс…
— Я не забыл про третий конкурс, не волнуйся. Пойдем… собираться.
Ребята затушили буржуйку и собрались уходить, но тут Генка кое-что вспомнил.
— Последний штрих. — Он отстегнул от пояса степлер, взял кусок толстой резины и приклепал его намертво к кожаным подошвам пожарных ботинок.
А потом ножом обрезал резину по форме подошвы.
— Это еще зачем? — спросил Витька.
— После узнаешь.
В час ночи они встретились на углу у школы, оттуда проследовали к черному ходу. По словам Генки, „надо было произвести подготовительные мероприятия“.
— Проникновение в закрытое помещение… — Витька держал фонарик в зубах и светил им на небольшую книжечку в красном переплете, — наказывается лишением свободы до… Нормально! Лишением свободы!
— Дай сюда. — Генка взял у Витьки книжечку и посветил сам. — Ну, ты, Витька, все напутал. Во-первых, мы же без цели хищения, то есть это уже не кража со взломом получается, а взлом без кражи, то есть злостное хулиганство. Во-вторых, нам еще нет четырнадцати лет и судить нас по законам взрослых нельзя. А в-третьих, ты читаешь старый Уголовный кодекс, шестьдесят шестого года. Он давно устарел.
— Другого не было. — Витька отобрал книжечку.
— Да не бойся ты. — Генка достал из кармана свой ножик. — Никто ничего не заметит. Имущество ведь не пропадет, а значит, все в порядке.
Генка присел перед дверью.
— У нас всегда так. — Он осторожно поковырялся в замке. — Везде сигнализации понавешено, замки итальянские, двери железные, а черный ход как закрывали на фуфлыгинский замок, так и закрывают. Я когда еще в первый класс ходил, этот замок был тут, мы с ребятами ночью в бассейне купались…
— Вот так и воспитываются взломщики, — прокомментировал Витька.
— Не гуди.
Замок щелкнул и открылся. Генка шмыгнул в дверь. Витька спрятал Уголовный кодекс во внутренний карман куртки и шагнул вслед за приятелем.
Черный ход соединял первый и второй этажи, на первом этаже располагался бассейн, на втором спортзал.
В спортзал вела своя дверь, на который висел такой простой замок, что его мог легко открыть даже Витька. Генка справился с ним в течение минуты.
— Проходите, пожалуйста. — Генка сделал приглашающий жест.
Витька шагнул в спортзал.
Здесь как обычно пахло матами, резиной от кроссовок, гирями и все тем, чем пахнет в любом спортзале. В одном конце зала, рядом с дверью в тренерскую, была устроена самая настоящая сцена — помост, занавес, кулисы. На сцене скучал микрофон, микшерский пульт, стол с кипой каких-то бумаг и игрушек, а посередине сцены возвышался трон для Деда Мороза. В центре зала красовалась большая, почти до потолка, елка. Елка блестела в темноте золотом игрушек и серебром дождей.
— Красиво… — оценил Витька.
Генка окинул зал мстительным взглядом и сказал:
— Сцена в порядке. Елка тоже. Все готово. Это хорошо.
— Ты собираешься набить в сцену гвоздей? — спросил Витька.
— Мы не садисты, — ответил Генка, — мы юмористы. Гвозди в пол — не наш метод. Будем действовать по-другому. Для начала обработаем трон Деда Мороза.
— Петарды?
— Специальный клей. — Генка продемонстрировал Витьке пузырек суперклея. — Намажем трон. Дед Мороз сядет и приклеится. Будет весело.
— Всю башку отхохочешь, — сказал Витька.
Генка запрыгнул на сцену и стал мазать клеем трон.
— А ты колокол со стола принеси, — велел он дружку.
Витька забрался на сцену, подошел к столу и с трудом поднял колокол.
— Тяжеленный, — сказал он. — Где его только взяли?
— А ты фонариком посвети, узнаешь, — посоветовал Генка.
Витька сжал зубы. Фонарик зажегся. Луч осветил бок колокола.
— Ни фига себе! — Витька выпустил фонарик, и тот повис на шее. — Тут же фашистский крест! И написано что-то по-немецки!
— Там написано „С нами Бог“, а на другой стороне „Германия превыше всего“, — сказал Генка.
— Да уж. — Витька поставил колокол на стол.
— Это военный трофей. — Генка погладил бок колокола. — Его привез с войны первый директор нашей школы. Он командовал торпедным катером на Северном море, и однажды они напали на немецкий миноносец. Немцы стали в воду прыгать, а первый директор схватил кортик в зубы и поплыл к миноносцу, выбрался на палубу и срезал колокол как трофей. Но на него набросился немецкий капитан, и они стали биться на ножах на палубе тонущего миноносца. Кругом взрывы, все горит, немцы в воду прыгают, а они дерутся! Круто ведь?
— Угу.
— Ну так вот. Бьются они, бьются, и никто победить не может. А вода уже до колен доходит. Но никто уступать не хочет. Так и дрались. Корабль уже под воду ушел, а они и под водой продолжают сражаться. А потом что-то как взорвалось, и фашистского капитана унесло, наш один остался. Первый директор схватил колокол и всплыл.
Витька ничего не сказал.
— Там внутри еще осталась кровь немецкого капитана. — Генка указал пальцем.
Витька посветил в глубь колокола, но никакой запекшейся крови немецкого капитана не обнаружил.
— Врешь ты, Генка, все, — сказал он, — как всегда.
— Почему это?
— Потому что с таким колоколом он не мог всплыть. Слишком тяжелый.
— Все было так, — нашелся Генка. — Он попробовал всплыть, но у него на самом деле не получилось. Тогда он взял и привязал колокол к спасательному кругу на палубе и обрезал крепежи. Колокол и всплыл. А первый директор за ним. Ясно?
— Ясно.
— А если тебе ясно, возьми петарду и примотай ее к языку. — Генка протянул другу моток тоненького скотча.
— Зачем к языку? — Витька высунул язык и скосил на него глаза.
— Да не к своему языку, а к языку колокола, балда.
— Сам дурак.
Витька осторожно прикрепил петарду к языку колокола.
— Не взорвется? — спросил он.
— Не. Только хлопнет громко. Отличная новогодняя шутка. Испытано. Помнишь Герасима?
— Морпеха? — Витька потер лоб.
— Ага. Он к нам на каникулы приехал. Так я ему устроил концерт. Он в туалет ходит по расписанию, у него такая привычка с флота осталась. Вот я взял и заложил такую же петарду прямо под круг для унитаза. Герасим сел, а она как бабахнет! Ты бы его лицо видел, когда он из туалета выскакивал! Песня!
— И что?
— Шею мне намылил. Но зато я получил моральное удовлетворение. Сейчас нам надо устроить „елочку-зажгись“.
