— Просто у меня такое чувство, — сказал я, — что здесь что-то нечисто.
Она фыркнула.
У нас два обезглавленных сгоревших тела, а он говорит, что тут что-то нечисто. Где твои мозги?
Я откусил небольшой кусок сандвича, пока Дебора растрачивала свое драгоценное обеденное время на такие неприятные вещи, и спросил:
— Вы уже опознали тела?
— Кончай придуриваться, Декстер. Голов нет — считай, нет и стоматологических данных. Тела сожжены — значит, у нас нет отпечатков. Черт, мы даже не знаем, какого цвета были у них волосы. И что ты хочешь от меня?
— Может, я смогу тебе помочь, — сказал Чатски. Он насадил на вилку жареный банан и сунул в рот. — У меня есть кое-какие связи. Стоит только снять трубу.
— Мне твоя помощь не нужна, — отрезала она, и тот пожал плечами.
— Но ты не против помощи Декстера, — заметил Чатски.
— Дело не в этом.
— А в чем? — спросил он. Резонный вопрос.
— Он мне помогает, — ответила она, — а ты пытаешься все решить за меня.
С минуту они молча смотрели друг другу в глаза. Я видел такое и раньше, это очень напоминало безмолвные беседы Коди и Эстор. Было умилительно видеть эту спаянную пару, и даже то, что они напоминали мне о скором наступлении собственной свадьбы и о чокнутом организаторе, не могло испортить впечатления. К счастью, я не успел заскрежетать зубами: Деб нарушила мрачное молчание.
— Я не из тех женщин, которым требуется помощь, — фыркнула она.
— Но я могу добыть информацию, которую ты никогда не получишь, — парировал он, кладя свою здоровую руку ей на плечо.
— Например? — поинтересовался я. Признаюсь, какое-то время мне было интересно, чем занимается этот Чатски, или, точнее, занимался до ампутации. Я знаю, что он работал на какое-то правительственное агентство, которое он называл ОПА, но чем оно занималось — оставалось для меня загадкой.
Он любезно повернулся ко мне.
— У меня друзья и связи во многих местах, — пояснил Чатски. — У дел такого рода иногда хвост тянется куда-нибудь очень далеко, а я мог бы кое-где поспрашивать и кое-что выведать.
— Другими словами, позвонить своим друзьям в ОПА?
Он улыбнулся и ответил:
— Типа того.
— Ты как ребенок, Декстер! — воскликнула Дебора. — ОПА — это всего лишь аббревиатура — определенное правительственное агентство. Такого агентства на самом деле не существует; это специальное слово, которое знают только в узком кругу.
— Рад наконец-то оказаться Среди его членов, — сказал я. — Ты все еще имеешь доступ к их информации?
— Официально я на больничном, — ответил Чатски.
— От чего отдыхаешь? — спросил я.
Он официально улыбнулся мне.
— Тебе этого лучше не знать, — сказал он. — Все дело в том, что эти твари пока не решили, пригожусь ли я им еще. — Чатски перевел взгляд на вилку, зажатую в протезе на левой руке, и покрутил ею, чтобы посмотреть, как он двигается. — Твою мать.
Я почувствовал, что надвигается стандартная неприятная ситуация, и сделал все, чтобы разрулить ее и вернуть разговор в приемлемое русло.
— А вы ни на что не натыкались в печи для обжига? — спросил я. — Может, какие-нибудь украшения или еще что-то?
— Что ты несешь? — возмутилась Дебора.
— Ну, в печи, — повторил я, — где жгли тела.
— Ты следишь за разговором? Мы не знаем, где были сожжены тела.
— Вот как, — сказал я. — А я решил, что это сделали прямо в кампусе, в студии керамики.
По внезапно застывшему лицу моей собеседницы я понял, что Дебору проняло, и это был либо внезапный приступ поноса, либо мое сообщение о студии керамики.
— Она находится в полумиле от озера, где обнаружили тела, — продолжил я. — Ну, это такая печь… В ней еще горшки обжигают.
Дебора еще на мгновение задержала на мне свой взгляд, а затем опрометью рванула из-за стола. Я подумал, что за поразительно эффектный и креативный способ закончить обед. Прошло еще какое-то время, прежде чем я смог совершить нечто осмысленное и перестал тупо моргать.
— Что-то мне подсказывает, что Дебора о ней ничего не знала, — заметил Чатски.
— Я первый догадался, — сказал я. — Пойдем, что ли, следом?
Он пожал плечами и насадил на вилку последний кусок стейка.
— Я закажу кусок пирога с ягодами и кафесито
[23]. А потом возьму такси — ведь мне запретили помогать. — Чатски подцепил на вилку немного риса и фасоли и кивнул мне: — Ну а ты можешь идти, если, конечно, тебе не надо возвращаться на работу.
Особого желания идти на работу я не испытывал. С другой стороны, у меня еще оставалась половина молочного коктейля, и мне совсем не хотелось бросать ее. Однако приелось идти за Деборой, но я смягчил досаду, захватив с собой остатки ее сандвича и употребив его уже на улице.
Вскоре мы вкатились в ворота университетского кампуса. По пути Дебора без умолку трещала по рации, договариваясь о том, чтобы нас встретили около печей, а оставшуюся часть дороги провела, бормоча что-то сквозь зубы.
От ворот мы свернули налево и понеслись по извилистой дороге, ведущей к месту, где находились гончарные мастерские. Я в первый год учебы тоже занимался там, чтобы расширить горизонты своих познаний, и выяснил, что незатейливые вазочки у меня получаются неплохо, а вот какие-нибудь оригинальные вещи из моих рук скорее всего не выйдут — по крайней мере из глины. Однако в своей области — как обычно, я себе льщу — у меня все идет вполне удовлетворительно, что я недавно наглядно продемонстрировал на примере Зандера.
Эйнджел — «Не родственник» уже был тут как тут, крутился возле печей в поисках любых зацепок. Дебора подошла и села на корточки рядом с ним, оставив меня наедине с еще примерно тремя укусами ее сандвича. Я сделал первый. По ту сторону желтой ленты начала собираться толпа. Наверное, надеялись увидеть что-нибудь страшненькое: не знаю, зачем люди все время ошиваются у ограждения, но делают они это постоянно.
Теперь Дебора лежала на земле рядом с Эйнджелом, который засунул голову в первую печь. Видимо, это надолго.
Я уже собрался отправить в рот последний кусок, когда почувствовал, что на меня кто-то смотрит. В этом не было ничего особенного — я находился по эту сторону желтой ленты, где кипит работа. Но на меня не просто смотрели, за мной наблюдали — Темный Пассажир кричал, что некто проявляет нездоровый интерес именно к единственному и неповторимому, то есть ко мне. Когда я проглотил остатки сандвича и повернул голову, чтобы наконец увидеть его, тихий голос внутри прошептал что-то неразборчивое… и затем умолк окончательно.
Я сразу же ощутил, как накатывается приступ паники, глаза застилает ярко-желтый слепящий туман. Я застыл как вкопанный, а все мои чувства сигнализировали, что рядом со мной опасность, но я был не способен что-либо сделать. Так продолжалось всего секунду. Я взял себя в руки и внимательно огляделся вокруг — ничего не изменилось. Толпа стояла и смотрела, солнце ярко светило, а легкий ветер играл с верхушками деревьев. Еще один великолепный день, каких в Майами бывает много, но где-то в этом раю затаился подколодный змей. Я закрыл глаза и прислушался в надежде уловить, что за гроза нависла над нами, но не различил ничего, кроме звука удаляющихся шагов.
