Я очень упорно и нудно колол его мыслью: «Эй ты! Просыпайся! Покажи свой оскал!»
Но он молчал.
Я заглянул во все свои потаенные уголки, я кричал от нарастающего беспокойства, я звал Пассажира, но место, где он обитал, опустело, чисто убранное и готовое к сдаче в аренду. Постояльца и след простыл, словно его никогда и не было.
Из того места, которое он когда-то занимал, я все еще слышал отголоски музыки, гулким эхом отражавшиеся от толстых стен опустевшей квартиры и катившиеся сквозь неожиданно возникшую, очень болезненно ощущаемую пустоту.
Темный Пассажир ушел.
Глава 14
Весь следующий день я провел в изматывающем ожидании возвращения моего Пассажира, при этом сомневаясь, что он придет. И к вечеру это мрачное предчувствие окрепло и превратилось в уверенность.
Во мне образовалось огромное пустое пространство, и я ума не мог приложить, что делать с этой зияющей пустотой, которой раньше не ощущал. Не сказал бы, что я впал в тоску, которая всегда оставалась для меня этакой вещью в себе, но испытывал острое беспокойство и весь день провел в обволакивающей капсуле страха.
Куда делся мой Пассажир и почему? Вернется ли он? Эти мысли привели к еще более тревожным размышлениям: что такое этот Пассажир и почему именно я приглянулся ему?
Меня отрезвляла мысль, насколько глубоко я отождествлял себя с тем, что на самом деле мною не являлось. Или являлось? Может быть, личность Темного Пассажира была не чем иным, как порождением больного разума, сетью, сотканной для того, чтобы улавливать и отфильтровывать отблески реальности, таким образом защищая меня от ужасающей правды о том, кто я на самом деле. Вполне вероятно. Я хорошо знаком с общей психологией, довольно долго обо всем этом размышлял и пришел к выводу, что являю собой нечто из ряда вон выходящее. Это вполне соответствует моим представлениям о самом себе; прекрасно, обойдусь и без вкраплений человечности.
Или обходился до недавнего времени. Но вот теперь остался совсем один, и внезапно все потеряло свою точность и определенность. Впервые за все время я захотел разобраться.
Небольшой объем основной работы, конечно, предоставлял немного свободного и оплачиваемого времени для самонаблюдений, даже для обдумывания такой темы, как Темный Пассажир. Декстер должен взять этот вес. Особенно когда Дебора стояла над душой и щелкала кнутом.
К счастью, работа шла в обычном режиме. Утро я провел с такими же идиотами, как я сам, прочесывая квартиру Голперна в поисках конкретных доказательств его вины. И, к счастью, их оказалось в изобилии, так что не понадобилось никаких реальных усилий.
Около задней стенки его шкафа мы обнаружили носок, на котором виднелись пятнышки крови. Из-под дивана мы извлекли белую матерчатую туфлю и тоже с подозрительным пятном на верхней части. В пластиковом мешке в ванной нашлись брюки с подпалинами на отворотах штанин и пятнами крови, которая брызнула и приварилась к ткани под действием высокой температуры.
Хорошо, что все удалось обнаружить так просто, ведь Декстер сегодня был не в настроении искать и анализировать. Я болтался в сером тумане беспокойных мыслей о том, вернется ли еще Темный Пассажир, а потом очнулся в гардеробной с грязным, испачканным кровью носком в руках. Если бы потребовалось провести какое-то исследование, боюсь, я не смог бы соответствовать своим же завышенным стандартам.
К счастью, этого не понадобилось. Никогда еще мне не приходилось находить такое изобилие четких и ясных доказательств у человека, который имел в запасе по меньшей мере несколько дней, чтобы замести следы. Когда я занимаюсь своим маленьким хобби, то уже через несколько минуте криминалистической точки зрения становлюсь чист и безупречен как младенец; Голперн же провел несколько дней, абсолютно не озаботившись элементарными мерами предосторожности. Можно сказать, что все лежало почти на поверхности, а когда мы обыскали его машину, я опустил и слово «почти». На подлокотнике между передними сиденьями, на самом виду, красовался кровавый отпечаток большого пальца.
Конечно, оставался шанс, что лабораторный анализ выявит, что кровь куриная, а Голперн просто приятно проводил время, будучи мясником-любителем. Но на этот счет у меня возникали сомнения. По всему выходило: Голперн сотворил что-то очень нехорошее.
И все же мне не давала покоя одна навязчивая и целиком поглотившая мой разум мысль: все слишком просто. Что-то здесь не так. Однако Пассажир, ввиду его отсутствия, не мог откорректировать направление поиска, и я просто оставил эту мысль при себе. Было бы жестоко продырявить шарик счастья Деборы. Она чуть не засияла от удовлетворения, когда из лаборатории пришли результаты и кандидатура Голперна в подозреваемые уже не имела конкурентов.
Дебора почти мурлыкала от удовольствия, когда тащила меня на допрос Голперна, из-за чего уровень моей тревоги повысился. Я наблюдал за ней, входя в кабинет, где сидел Голперн. Не помню, когда в последний раз я видел ее такой счастливой. Она даже забыла изобразить на своем лице обычное выражение непоколебимого неодобрения. Это было совершенно неестественно, нарушение всех законов природы, все равно что двигаться по Девяносто пятому шоссе медленно и осторожно.
— Ну что ж, Джерри, — начала она, когда мы уселись на стулья перед Голперном. — Не хотите поговорить о тех двух девочках?
— Мне нечего сказать, — ответил Голперн. Он был бледен, почти зеленого цвета, хотя держался увереннее, чем в тот день, когда мы доставили его в участок. — Вы ошиблись. Я не делал ничего плохого.
Дебора посмотрела на меня с улыбкой и покачала головой.
— Он не делал ничего плохого, — с поддельной радостью объявила она.
— Возможно, — сказал я. — Кто-то мог подсунуть ему окровавленную одежду, пока он смотрел шоу Леттермана.
— Так и было, Джерри? — спросила Дебора. — Кто-то подбросил эту одежду в вашу квартиру?
Голперн еще больше позеленел.
— Что, черт возьми, вы несете?
Она улыбнулась ему:
— Джерри, мы нашли ваши штаны, и на них кровь. Она идентична крови жертв. Мы также нашли туфлю и носок, и с ними та же история. А еще в вашей машине имеются кровавые отпечатки пальцев. Отпечатки ваши, кровь — этих девушек. — Дебора откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. — Это никак не подстегивает вашу память, Джерри?
Голперн начал трясти головой еще до того, как Дебора закончила говорить, и продолжал после, словно это был какой-то странный рефлекс и он не отдавал себе отчета в том, что делает.
— Нет, — сказал он. — Нет. Это даже… нет.
— Нет, Джерри? — спросила Дебора. — Что значит «нет»?
Голперн все еще тряс головой. Капля пота соскользнула с его лица и шлепнулась на стол; я слышал, как тяжело он дышит.
— Прошу вас, — сказал он, — это сумасшествие. Я не делал ничего плохого. Почему вы… это просто Кафка какой-то. Я не делал ничего плохого.
