Осторожно выглянув из-за двери, я не увидел ничего, что могло бы вызвать тревогу, разве что мебель была подозрительно кожаной — надо будет сообщить в организацию по охране животных. Открыв дверь еще больше, я увидел со вкусом обставленную комнату, в дальнем углу которой находился бар из красного дерева.
Но куда более интересным казался шкаф рядом с баром. Он тянулся вдоль стены на двадцать футов, и за стеклом, насколько я мог видеть, ряд за рядом покоились одинаковые керамические бычьи головы. Каждая сияла, освещаемая собственным точечным светильником. Я не считал, но их там было не меньше сотни. И прежде чем я успел войти в комнату, до меня донесся самый холодный и бесстрастный из всех, что я когда-либо слышал, но тем не менее человеческий голос.
— Трофеи, — произнес голос, и я подпрыгнул, поворачивая оружие в сторону звука. — Мемориал, посвященный божеству. Каждый экспонат представляет собой душу, которую мы отправили к нему. — Голос принадлежал старику, который просто смотрел на меня, но вид у него был потрясающий. — Мы каждый раз создаем новую для очередного жертвоприношения, — продолжил он. — Входи, Декстер.
Старик не казался опасным. Он вообще был практически невидимым, сидя в одном из кожаных кресел. Он медленно, по-стариковски неторопливо поднялся, и я увидел его лицо, холодное и гладкое, словно речной камень-голыш.
— Мы ждали тебя, — сказал старик, хотя, насколько я мог судить, в комнате он находился один, не считая мебели. — Входи.
Не знаю, может, виноваты слова, которые произносил мой собеседник, или интонация, а может быть, и нет, но, когда он на меня посмотрел, мне вдруг показалось, что в комнате становится душно. Сумасшедшее напряжение последних минут вдруг навалилось на меня всей тяжестью, опутало мои лодыжки, а звенящая пустота рвалась наружу, словно пыталась разнести меня в клочья, и в мире не осталось ничего, кроме тупой боли и этого человека — ее повелителя.
— Ты заставил нас понервничать, — тихо произнес он.
— Это утешает, — сказал я. Говорить было трудно, и даже мне самому показалось, что голос звучит слабо, но зато старик заволновался. Он сделал шаг в мою сторону, и мне захотелось сжаться. — Кстати, — сказал я, стараясь не подавать виду, что чувствую себя так, словно вот-вот растаю, — а кто такие «мы»?
Он наклонил голову набок.
— По-моему, ты и сам знаешь. Ты ведь наверняка неоднократно нас встречал. — Он сделал еще один шаг, и мои колени слегка ослабли. — Но, раз уж ты этого хочешь, я скажу, — начал он, — мы — это почитатели Молоха. Преемники царя Соломона. В течение трех тысяч лет мы соблюдаем культ, храним его традиции и поддерживаем его силу.
— Вы постоянно повторяете «мы», — заметил я.
Он кивнул, и это движение мне не понравилось.
— Есть и другие, — сказал он. — Но конкретнее «мы», как, вероятно, ты догадываешься, — это и есть Молох. Он живет во мне.
— Так, значит, это вы убили тех девушек и преследовали меня? — спросил я и, признаюсь, поразился мысли о том, что человек преклонных лет мог такое сотворить.
Улыбка тронула его губы, но не добродушная, и мне от этого не стало легче.
— Не я лично, нет. Наблюдатели.
— Значит, он может вас покидать?
— Конечно, — сказал незнакомец. — Молох вселяется в кого пожелает. Он вездесущ. Это божество. Он покидает меня и переходит к другому. Например, чтобы наблюдать.
— Да, разнообразие — это прекрасно. — Я не знал, куда заведет нас этот разговор и подходит ли моя бесценная жизнь к завершению, так что задал первый вопрос, который пришел в голову: — А зачем вы оставили тела в университете?
— Естественно, чтобы добраться до тебя.
Слова старика вогнали меня в ступор.
— Ты привлек наше внимание, Декстер, — продолжил он, — однако нам надо было во всем удостовериться. Мы решили понаблюдать за тобой, чтобы увидеть, опознаешь ли ты ритуал и откликнешься ли на зов Наблюдателя. Навести полицию на след Голперна было, конечно, выигрышным шагом, — заметил он.
Я не знал, о чем говорить дальше.
— Он не один из вас? — спросил я.
— О нет, — удовлетворенно произнес старик. — Выйдя из тюрьмы, он займет свое место там, с остальными, — кивнул он в сторону шкафа с керамическими головами.
— Значит, это не он убил девушек.
— Он, — ответил старик. — Когда находился во власти одного из Детей Молоха. — Он наклонил голову набок. — Уверен, ты лучше, чем кто бы то ни было, понимаешь, что это такое, не так ли?
Ну еще бы. Но я не стал отвечать на этот вопрос.
— Можно поподробнее, чем я привлек ваше внимание? — вежливо спросил я, вспоминая те усилия, которые я затратил, чтобы быть тише воды ниже травы.
Человек посмотрел на меня так, словно моя голова была монолитом.
— Ты убил Александра Маколи, — сказал он.
Я почувствовал, что в мозгу словно переключились тумблеры, и меня осенило.
— Зандер был одним из вас?
Он слегка качнул головой:
— Нет, кем-то вроде мелкого порученца. Доставлял нам материал для церемоний.
— Таскал вам забулдыг, а вы их убивали, — переиначил я.
Незнакомец красноречиво пожал плечами:
— Мы практикуем жертвоприношение, Декстер, а не убийство. После того как ты отобрал у нас Зандера, мы взяли твой след и разузнали, что ты собой представляешь.
— А что я собой представляю? — ляпнул я, самонадеянно полагая, что нахожусь лицом к лицу с тем, кто ответит мне на вопрос, над разгадкой которого я бился половину своей не обделенной обоюдоострым счастьем жизни. Но внезапно у меня пересохло во рту, и это чувство, пугающе похожее на стопроцентный реальный страх, распустилось во мне буйным цветом, пока я ждал ответа.
Взгляд старика стал острым.
— Ты отклонение от нормы, — сказал он. — То, чего не должно существовать.
Признаюсь, бывали моменты, когда я был готов согласиться с подобным утверждением, но сейчас не то время.
— Не хотел бы показаться грубым, — сказал я, — но мне нравится существовать.
— Это больше от тебя не зависит, — сказал мой собеседник в ответ. — Внутри тебя заключено нечто, что представляет для нас угрозу. Мы собираемся избавиться от него и от тебя.
— Честно говоря, — начал я, уверенный, что он говорит о моем Темном Пассажире, — эта штука от меня ушла.
— Я знаю, — сказал он несколько раздраженно. — Она появилась у тебя в результате большого потрясения. Она к тебе привязана. Но также является ублюдком, которому Молох дал жизнь, и ты некоторым образом имеешь отношение к нам. — Он качнул указательным пальцем в мою сторону. — Вот почему ты мог слышать музыку. Благодаря той связи, которую установил твой Наблюдатель. И когда мы наконец доведем тебя до состояния мучительной боли, этот ублюдок кинется к тебе, как мотылек к пламени.
