— Как он ладит с Крисом?
— Они прекрасно ладят. — Дайлис снова откинула волосы набок. Теперь она могла смотреть не на меня, а в сторону.
— Как тебе кажется, может, с тобой ему лучше, чем со мной?
— Нет, не думаю.
— Когда он у тебя, ты слышишь «папа сказал то, папа сказал это»? А тебя это задевает?
— Нет, он такого не говорит. Скажи, тебя волнует Джед или твое оскорбленное эго?
— Эх вы, психологи… — Я понял, что Дайлис задета за живое. Я глубоко вздохнул. — Он предпочитает Криса, а не меня?
— Что, если так?
— Что, если ты ответишь на мой вопрос?
— Хватит. Я сыта по горло.
Она встала и удалилась.
Глава 8
Давайте я еще расскажу про Билли. Сейчас ему шесть с небольшим. Он на пути к созданию собственного ток-шоу. Он породит новый жанр, когда преподнесет эту телерадость благодарному народу: ведущий говорит, говорит и говорит, пока гость не запросит пощады. Билли не первый год тренируется на мне.
— Пап!
— Да?
— Знаешь чего?
— Что?
— Знаешь Бэкхема, да?
— Знаю. Он чистит сортир у нас в саду.
— Пап!
— Да?
— У нас нет сортира в саду!
— Знаю.
— Пап!
— Да?
— Пап, ты глупый.
— Это я тоже знаю. Ну, так что Бэкхем?
Билли поет:
Дэвид Бэкхем
Облысел,
Женские трусы надел!
Он заливается счастливым смехом. Это его любимая песенка. Ей-богу, в один прекрасный день я отправлюсь с ним к аисту и попрошу обменять его на другого мальчика, с выключателем.
— Билли?
— Да, пап?
— Ты когда-нибудь замолкаешь?
— He-а. Пап, покатай меня на шее! — Он становится передо мной на цыпочки.
— Слушай, я старый и больной!
— Ну пап, ну пожалуйста!
Он просто прекрасен. Он сводит меня с ума. И еще я все время задаю себе очень, очень серьезный вопрос: может ли этот ребенок быть моим?
Я стал больше задумываться о происхождении Билли, когда он начал расширять свой ролевой набор.
— Пап!
— Да?
— Я щенок!
— Ты щенок?
— Да, гав-гав!
Я прищурился и спросил:
— А щенок хочет печенья?
— Папа, — ответил Билли, — когда я щенок, ты, пожалуйста, тоже говори «гав-гав». Гав-гав!
— Гав-гав, гав-гав!
— Нет, только один раз гав-гав, гав-гав.
— Ага! В конце каждой фразы, гав-гав?
— Да, гав-гав!
— Ладно, гав-гав.
— А сейчас щенку можно печенья, гав-гав?
Ну, извините! Это не просто щенок, а щенок, гавкающий о себе в третьем лице!
— Щенок страдает манией величия?
— Пап, ты забыл «гав-гав», гав-гав!
— Прости, гав-гав. Больше не буду… гав-гав.
Вот уж это точно не от моей сардонической натуры. И не от Дайлис, она никогда не была такой сюрной. И как это объяснить?
— Он у тебя уникум, Джо, — сказал мой старший брат Брэдли, когда щенок рыскал по дому моих родителей в воскресенье днем.
— Он из космоса, — добавил младший, Чарли.
Я сказал, что согласен. Я объяснил, что Билли на самом деле не мой сын, и даже не Дайлис. Если уж говорить правду, его зачали инопланетяне на далекой планете Бубубу, потом контрабандой переправили в стручке на землю и под покровом ночи имплантировали в живот Дайлис. Братья одобрили мою гипотезу (за обедом мы как следует приняли), и я ее развил. Инопланетяне, рассказывал я, уже давно изучают нашу расу и стремятся узнать побольше о способности людей выносить неумолкающие трещотки. Можно утешать себя тем, что мои мучения не напрасны и служат внеземному разуму.
— В один прекрасный день и тебя подменят роботом, — сказал Брэдли, большой специалист по этой части. Он работал менеджером по маркетингу в области продажи игрушек. Джейк и Винни, его сыновья, узнавали о новых моделях роботов быстрее, чем «Хасбро»
[8].
— Уже подменили, — ответил я. — А то, как думаешь, почему я до сих пор не свихнулся?
— Слушай, а без шуток, — сказал Чарли, — он ведь и не похож ни на тебя, ни на Дайлис, правда?
О Дайлис мы уже говорили легко.
— Я хочу сказать, — продолжал он, — что Глория как две капли воды похожа на мать, а в Джеде что-то есть от тебя, но Билли… он…
— Он целиком и полностью свое собственное абсурдное творение, — сказал я. — Во всем.
Тогда я не придал большого значения нашей беседе, но позже она всплыла в памяти, да так в ней и зацепилась. Как, ну как объяснить такую непохожесть ни на кого? Может, Билли еще в утробе, кувыркаясь в околоплодных водах, подслушал сквозь стенки наши с Дайлис скучные разговоры по обязанности и решил родиться другим? А может быть, он и вправду не был плодом моих чресл? В конце концов, его зачатие пришлось на то время, когда Джозеф по большей части избегал Дайлис, а Дайлис нередко подолгу задерживалась на работе. Мы не ссорились, да мы вообще практически никогда не ссорились всерьез. Просто напоминали друг другу, что мы Счастливые Родители и живем в Самой Счастливой Семье. Мы и не пытались обманывать себя, будто влюблены. Только вместо того, чтобы честно признать неприятную правду, мы предпочли завести еще одного ребенка в дополнение к Глории и Джеду и, соответственно, время от времени занимались любовью. Нечасто, и я в процессе виновато мечтал оказаться где-нибудь подальше.
А Дайлис? Может, и она втайне мечтала, чтоб я был кто-нибудь другой? Мужчиной, с которым она тайком делила постель, когда семейные консультанты снимали свои сочувственные и понимающие лица, складывали их в сумки и расходились по домам, где их ждали родные и любимые (это я пошутил, конечно)? Что, если героический головастик-сперматозоид, единственный из миллиона собратьев пробившийся к ее яйцеклетке, был произведен не в моей, а в чужой простате? Мог он выйти из великолепных яиц Кристофера Пиннока? Могло ли хвостатое семя судьбы проплыть через его ствол и вспениться белой пеной желания на его головке?
Вряд ли, вряд ли. Хотя… кто знает, как долго у нее был роман с Крисом, прежде чем она об этом сообщила? Я до сих пор очень мало знал о Крисе, но уже выяснил, что у него вьющиеся волосы. Хорошо, темные. Биллины же светлее, чем у куклы Барби. Но ведь вьются…
