– Прекрасная мысль.
– Как все-таки хорошо, что я не ревнив, – шутливым тоном отозвался Эдвард.
– Доброе утро, Эмили, – сказала Кэролайн, обнимая девушку.
– Доброе утро.
– Надеюсь, вы не станете думать обо мне хуже, если я не пойду в церковь в воскресенье. Помочь моей дочери – а ее муж серьезно болен – для меня важнее, чем сидеть в молельне.
– Я велел слуге найти кеб, – сообщил Эдвард. – Хотя и не одобряю этой поездки, Кэролайн.
– Им не удастся сделать из меня затворницу.
– Им? – переспросила Эмили. – Случилось что-то еще?
– Вчера вечером произошел новый инцидент с поездом, выехавшим с Пэддингтонского вокзала, – объяснил Эдвард. – Начался пожар, составу пришлось остановиться, и тут в него врезался другой поезд. Несколько человек погибли.
– Боже милосердный!
– В поезде находилась лишь треть от обычного числа пассажиров. Иначе жертв было бы больше. Мой поезд приехал на Юстонский вокзал через час после катастрофы. Но за это короткое время слухи с Пэддингтонского вокзала уже успели добраться туда и вызвали настоящую панику. Пассажиры, взявшие билет на следующий поезд, наотрез отказались садиться в него. Среди моих деловых партнеров есть и управляющие железнодорожными компаниями. Сегодня они пригласили меня на экстренное заседание в Королевской бирже.
– Вы сказали «пожар»? – В голубых глазах Де Квинси вспыхнули искры интереса. – Это был умышленный поджог или несчастный случай?
– Полиция еще не установила, но говорят, что это сделали чертовы русские. Простите за грубость, но завтра фондовый рынок ожидает катастрофа. Финансовый кризис затронет всех: и лавочников, и владельцев отелей, и бакалейщиков, и портных, и даже разносчиков пива в тавернах. Кэролайн, я не смогу сопровождать тебя из-за того совещания, о котором уже упомянул. Поэтому прошу тебя отложить поездку до тех пор, пока все не успокоится.
– Уступить своим страхам? Ну уж нет. Нашей дочери и так нелегко. Я обещала ей, что приеду сегодня, и не хочу обманывать ее надежды. Томас и Эмили, уверяю вас, я не обижусь, если вы останетесь в Лондоне, но…
– Остаться в Лондоне? – воскликнула Эмили. – И думать забудьте. Мы согласились ехать с вами и именно это и намереваемся сделать. Познакомимся с вашей дочерью, а также с доктором и его клиникой. Разве я не права, отец?
В обычные дни площадь возле Юстонского вокзала едва ли не целиком заполнялась кебами, но сегодня здесь стояло не больше пары экипажей. Порывы ветра гнали мусор и пыль в массивную римскую арку. Мимо пробежали две собаки, настолько отощавшие, что ребра выступали наружу. Кроме них, а также горстки жалких нищих в рваных солдатских мундирах, прошедших Крымскую войну, на огромном дворе никого не было.
Де Квинси, Эмили и Кэролайн выбрались из кеба и поспешили к вокзалу. Капли дождя забарабанили по их спинам.
Тишина, повисшая в главном вестибюле, казалась зловещей. Стук обитых медью дверей отразился эхом от колонн и гранитных лестниц, которых обычно не было видно за непрерывным потоком пассажиров.
Мужчина в билетной кассе ошеломленно взглянул на нежданных посетителей из-под очков.
– Три билета в первый класс до Седвик-Хилла, пожалуйста.
Кэролайн выложила монеты на прилавок.
– Вы уверены, сударыня? – удивленно спросил кассир.
– Да, – подтвердила Кэролайн. – Нам нужно в Седвик-Хилл.
– Я не это имел в виду. Вы уверены, что вообще хотите ехать?
– Почему вы задаете такие странные вопросы?
– Разве вы не слышали о вчерашнем происшествии?
– Слышали. И о том, что случилось в четверг вечером – тоже, – ответила Кэролайн. – Но это еще не значит, что и сегодня обязательно произойдет что-то плохое. Прошу вас, дайте нам билеты.
– Вы хотите сказать, что знаете обо всем и все равно собираетесь ехать на поезде?
– Дорогой мой, вы говорите так, будто сами не служите на железной дороге.
– Возможно, с завтрашнего утра уже не буду. Вы – первые пассажиры, которых я сегодня видел. Если так пойдет и дальше, я потеряю работу.
– Пассажиры вернутся, как только поймут, как глупо они себя вели, – успокоила его Кэролайн. – Дайте нам билеты, пожалуйста.
– С радостью, сударыня. Хотелось бы чаще встречать столь трезвомыслящих людей, как вы.
Втроем они направились по короткому темному коридору к турникету, где кондуктор – не менее удивленный, чем кассир, – проверил их билеты. За исключением поезда и скучающих без дела носильщиков, перрон под стеклянной крышей был пуст. Обычно здесь стоял оглушительный гвалт, но этим утром только пыхтение паровоза нарушало тишину.
Они подошли к открытой двери вагона первого класса. Кэролайн остановилась и долго вглядывалась в темноту небольшого купе, словно не решаясь зайти внутрь. Наконец она вздохнула и поднялась в вагон. Эмили и Де Квинси заняли места напротив нее.
Когда все устроились на мягких синих подушках, Кэролайн указала на пустое место рядом с собой.
– По крайней мере, мы можем не беспокоиться из-за того, что кто-нибудь подсядет к нам.
Как раз в тот момент, когда Де Квинси вытащил из кармана пальто бутылочку с лауданумом, к ним подошел кондуктор. Он с подозрением покосился на бутылочку и сказал:
– Все готово к отправлению.
Судя по тону, на самом деле он хотел спросить: «Вы действительно собираетесь ехать или все-таки передумаете?»
– Чем раньше мы отправимся, тем быстрее приедем, – ответила Кэролайн.
Кондуктор кивнул и запер дверь. Ключ в замке заскрежетал громче обычного. Сквозь решетку было видно, как кондуктор подошел к следующему купе и закрыл и его тоже.
К удивлению Де Квинси и Эмили, Кэролайн достала из сумочки большой ключ, выглядевший точно так же, как и тот, что был у кондуктора.
– Где вы его взяли? – спросила Эмили.
– Прошлым летом Эдвард выпросил этот ключ у одного из своих клиентов, управляющего железной дорогой. Знаете, что он сказал в ответ Эдварду? «Отличная идея. Я сам никогда не сажусь в поезд без ключа». Если произойдет что-то непредвиденное, мы сможем поднять окно и открыть дверь.
Вагон качнулся, и поезд тронулся с места. Кэролайн сложила руки на коленях. Эмили опустила взгляд на коврик из кокосового волокна. Де Квинси глотнул из бутылочки лауданума.
– Уверен, что так скоро после вчерашнего происшествия никаких неприятностей не случится, – заявил он.
– Вот как? – удивилась Кэролайн. – Почему ты так думаешь?
– Потому что убийство как изящное искусство, помимо сострадания и страха, основано на тревоге. Что больше действует на публику: потрясение от увиденного или напряженное ожидание чего-то ужасного?
Поезд набрал скорость. Тучи опустились ниже. По оконному стеклу поползли капли дождя.
