– Нет, – продолжил Де Квинси, – кто бы ни совершил эти преступления, он будет ждать, пока люди полностью не осознают их ужаса.
Поезд начал описывать дугу, и вагон опять покачнулся. Теперь уже Кэролайн и Эмили вместе смотрели на коврик у них под ногами.
– Кроме того, следующее происшествие не будет связано ни с Юстонским вокзалом, ни с Пэддингтонским, ни с вокзалом Ватерлоо, – добавил Де Квинси. – Чтобы парализовать всю страну, нужно совершить диверсии на других железнодорожных линиях. Кэролайн, долго ли нам ехать до Седвик-Хилла?
– Двадцать минут, – ответила она, вероятно обрадованная возможностью отвлечься.
– Тогда у нас есть время послушать твой рассказ.
– Какой рассказ?
– О том, что произошло с тобой после того, как я покинул этот проклятый дом на Греческой улице.
– Боже мой! – пробормотал Райан.
Полицейский фургон вез его и Беккера по дороге, параллельной железнодорожным путям. Казалось, этим свидетельствам катастрофы не будет конца. Сброшенные с рельсов вагоны валялись повсюду: обгоревшие, перевернутые вверх колесами, искореженные. Паровоз, который врезался на полном ходу в остановившийся поезд, со взорванным котлом лежал на боку, за ним по обугленной земле тянулась глубокая борозда. Перепутанные провода обвились вокруг поваленных телеграфных столбов. Спасатели разыскивали пострадавших, грохочущие кареты скорой помощи увозили раненых. Вдали – возле первого паровоза – на земле разложили в ряд трупы погибших, накрытые простынями.
– Остановите здесь, – сказал вознице инспектор.
Они с Беккером спрыгнули и подошли ближе, широко раскрытыми глазами глядя на царивший кругом хаос.
– Я никогда не был на войне, но предполагаю, что это очень на нее похоже, – признался потрясенный сержант.
– Это гораздо хуже, – сказал окровавленный, перепачканный в грязи кондуктор. – Вы и есть детективы из Скотленд-Ярда?
Райан и Беккер показали ему свои жетоны.
– В Крыму я видел воронки от взрывов с торчавшими из земли руками и ногами. Много воронок, много… – Кондуктор махнул перевязанной рукой, словно пытаясь отогнать воспоминания. – Прошло время, и я к этому привык. Но здесь… в пяти милях от Лондона, среди английских лесов и лугов, где через месяц начнут пасти скот и где женщины и дети совсем не ожидали смерти… Нет, это гораздо хуже.
– Вы знаете, из-за чего мог возникнуть пожар? – спросил Беккер.
– Знаю, и без всяких «мог». Подойдите к этому вагону. Только не споткнитесь об этот острый кусок металла, торчащий из травы. Обойдите это колесо.
Пока Райан и Беккер пробирались сквозь обломки, раненых погрузили в еще одну карету скорой помощи.
– Вот здесь все и случилось.
Кондуктор указал на среднее купе вагона с разбитыми окнами, покореженными дверями, обгорелыми стенами и вздувшейся крышей.
Райан и Беккер подошли ближе.
– Поток горячего воздуха выбил запертую дверь, – продолжал кондуктор. – Видите кучу пепла на правом сиденье? Это был саквояж.
– Дверь точно была заперта? – уточнил Райан. – Тот, кто находился внутри, не мог убежать, но трупа я не вижу.
– Потому что в этом купе никого не было, – объяснил кондуктор. – Прежде чем запереть дверь, я убедился, что купе пустое. И я точно помню, что окна были опущены, так что пожар не мог начаться от искры, залетевшей внутрь.
– В купе никого не было? – удивленно повторил Беккер. – Как же туда попал саквояж?
– Я и сам хотел бы это знать, – ответил кондуктор. – Насколько я понимаю, кто-то вошел в купе и оставил саквояж на багажной полке. Затем тот, кто это сделал, вышел из купе и либо сел в следующее, либо как-то ухитрился проскочить мимо охраны у входа на перрон. Охранники проверяют билеты, чтобы никто не смог бесплатно проехаться на поезде. Они наверняка поинтересовались бы, почему кто-то решил вернуться, хотя поезд еще не тронулся с места.
– Он мог сказать, что внезапно почувствовал себя плохо, – предположил Беккер. – Так случилось на вокзале Ватерлоо. Или что должен срочно вернуться домой, потому что вспомнил про незакрытый газовый вентиль.
Райан одобрительно кивнул своему коллеге:
– Если так, то охранники могли запомнить этого человека, и тогда мы узнаем, как он выглядел.
– Но что было в саквояже, из-за которого начался пожар? – задал новый вопрос Беккер. – Еще одна бомба с медленно горящим фитилем?
– Я не слышал взрыва, – возразил кондуктор. – Но даже если его заглушил шум паровоза, разве вы видите какие-то признаки того, что здесь что-то взорвалось?
– Нет, не видим, – согласился Райан.
– Возможно, фитиль соединялся с коробкой, в которую был насыпан порох, – предложил свое объяснение кондуктор. – Тогда он не взорвался бы, а просто вспыхнул.
– В пяти милях от Лондона. – Райан покачал головой. – Этот фитиль должен был гореть чертовски медленно.
Поезд въехал в тоннель, и внезапно наступившая темнота окутала Томаса, Эмили и Кэролайн. Паровоз зашумел громче. Де Квинси и его дочь уставились на дальнюю дверь купе.
– Что-то случилось? – забеспокоилась Кэролайн.
– Именно здесь труп Дэниела Харкурта сбросили с поезда, – объяснил Любитель Опиума.
– Когда поезд остановился, мы прибежали сюда, чтобы помочь ему, – добавила Эмили, продолжая глядеть в темное окно. – Но уже ничего не могли сделать.
Поезд выбрался из тоннеля навстречу дневному свету. Вместо пятен крови, появившихся на окне в четверг вечером, по стеклу ползли капли дождя. Лишь минуту спустя Де Квинси и Эмили снова посмотрели на Кэролайн.
– Томас, ты хотел знать, что случилось со мной после твоего отъезда в Итон, – заговорила она. – Брунелл не появлялся дома трое суток. На четвертый день он вернулся испуганный до крайности. Я помогла ему собрать все документы из дальней комнаты и сложить их возле камина, а затем он велел мне наблюдать за улицей через щелку между портьерами и предупредить, если кто-нибудь подойдет к дому. Он сжег все бумаги и потащил меня за собой через черный ход.
– Вы не знаете, чего он так боялся? – поинтересовалась Эмили.
Кэролайн покачала головой.
– Он работал на ростовщиков. Возможно, кого-то из них разозлило, что Брунелл поручился за человека, занявшего большую сумму, а потом исчезнувшего, – предположил Де Квинси.
– Какой бы ни была причина, мы поспешно сели в почтовую карету и направились в Брайтон, – продолжила Кэролайн. – Когда мы туда приехали, то прошли по дороге еще несколько миль до постоялого двора. Наутро мы пешком добрались до соседнего города и снова сели в почтовую карету. Так повторялось много раз – пешком, в карете, снова пешком и опять в карете. Казалось, мы путешествуем без всякой цели. Через неделю мы прибыли в Бристоль, и там Брунелл продал меня.
