– Кажется, к ней возвращается… как вы это назвали?.. апатия, – заметил Беккер.
Уровень воды продолжал повышаться, и женщина все крепче держалась за перегородки, при этом она выглядела такой вялой, что едва не засыпала.
Внезапно она задрожала, подняла голову и открыла рот.
Дрожь постепенно усилилась и вдруг прекратилась. Женщина вздохнула и прислонилась спиной к стене.
Доктор Уэйнрайт открыл дверь и крикнул служителю:
– Можно отключать воду. Полагаю, миледи, на сегодня достаточно. Вы ощущаете бодрость?
– Еще какую.
– Завтра у нас по расписанию консультация. Мы обсудим ваши успехи.
– Не знаю, как вас благодарить, доктор.
– Укрепление вашего здоровья станет для меня лучшей наградой. Прошу вас, Рик, проводите нашу гостью в ее комнату.
Доктор Уэйнрайт закрыл дверь, но Райан разглядел сквозь окно, как служитель взял женщину под руку и повел к металлической лестнице у дальней стены комнаты.
– Каждый недуг требует особого лечения, – пояснил доктор Уэйнрайт. – Погружающие ванны. Паровые ванны. Кислородные ванны. У нас даже есть комната со сжатым воздухом для страдающих астмой и другими бронхиальными заболеваниями.
– И сколько же ваши пациенты… то есть, я хотел сказать, гости… платят за это? – спросил Беккер.
– Шесть фунтов в неделю.
– Шесть фунтов?
Райан постарался не выдать своего удивления. Они с Беккером получали чуть больше фунта в неделю каждый. Триста пять гостей по шесть фунтов – Райан быстро сосчитал в уме – это около тысячи восьмисот фунтов в неделю. А если умножить на пятьдесят две недели… провести такие вычисления без листка бумаги и карандаша было слишком сложно, но по приближенным подсчетам выходило, что годовой доход клиники превышал восемьдесят тысяч фунтов. Потрясающая сумма.
– Сюда, разумеется, входят лечение, консультации, проживание и питание, – уточнил доктор Уэйнрайт.
– Разумеется. Ваши гости питаются все вместе? – спросил Райан.
– Да, в обеденном зале, в две смены. Первая будет обедать в четыре часа.
– Это самая удобная возможность побеседовать со всеми.
Обстановка в обеденном зале была роскошной. Безупречно белые скатерти покрывали двадцать столов, рассчитанных на восемь человек каждый. Под потолком висели четыре люстры – сейчас не зажженные, – их дополняли масляные лампы на стенах. Широкие окна пропускали достаточно света, чтобы паркетный пол сверкал даже в такой пасмурный день. По сторонам зала росла герань, стебли с алыми цветами, оплетая решетки, поднимались вверх.
Женщины в белых передниках расставляли на столах тарелки и серебряные приборы.
– Вы можете поговорить и с персоналом, – сказал доктор Уэйнрайт детективам и жестом подозвал прислугу. – Эти господа – из полиции.
Женщины попятились.
– Не пугайтесь. От вас требуется лишь правдиво ответить на их вопросы, и все будет хорошо. – Доктор обернулся к Райану и Беккеру. – Я должен проконтролировать процедуры для других гостей. Когда закончите здесь, можете поговорить с поварами на кухне. Хочу, чтобы вы убедились, что в моем заведении вам не чинят никаких препятствий.
С отчаянно бьющимся сердцем доктор Уэйнрайт вышел из столовой и, пройдя по коридору, остановился возле пейзажа с бурлящим ручьем. Вытащив из кармана блокнот и карандаш, он склонился над столиком у стены и торопливо написал записку. Затем спустился по покрытой ковром лестнице туда, где раздавался плеск воды.
Он распахнул дверь в просторное помещение, большую часть которого занимал прямоугольный бассейн со спускающимися к воде ступеньками с каждой стороны. На них сидели около пятидесяти мужчин, одетых лишь в набедренные повязки. Время от времени кто-то из них нырял в бассейн с головой.
Бисеринки пара скапливались на отделанных плиткой стенах. Эхо разносило по всему помещению голоса гостей.
– Пока я нахожусь здесь, мой племянник пустит дело под откос, – пожаловался мужчина с необъятной талией.
– Поменьше думайте об этом. Мы потому здесь и оказались, что слишком беспокоились о делах, – напомнил ему собеседник.
Уэйнрайт огляделся и заметил Рика, того служителя, с которым беседовал чуть раньше. Вероятно, он уже проводил гостью и вернулся к работе. Сменив непромокаемый плащ на белый жакет, он разносил гостям воду в стаканах.
Доктор продолжал улавливать обрывки разговоров.
– Я приехал сюда из-за камней в почках, но с тех пор выпил столько воды, что мои почки, должно быть, утонули. Я бы что угодно отдал за стаканчик бренди с содовой.
– …на будущий год собираются протянуть новую железнодорожную ветку от Брайтона…
– …участок идеально подходит для загородного дома…
Одежда доктора Уэйнрайта отяжелела от влаги. Он подошел к Рику и отвел его в сторону. Отражающийся от плиточных стен шум голосов надежно защищал их разговор от подслушивания.
– Вы слышали, что говорят про Брайтон и новую железнодорожную ветку? – спросил Рик.
– Мне сейчас не до этого. К нам заявились два полицейских из Лондона.
– Что?
– Они хотят побеседовать со всеми гостями. – Уэйнрайт передал Рику записку. – Ближайший поезд на Лондон отправляется через полчаса. Садитесь на него и отвезите это сообщение. Они пугали меня гневом премьер-министра. Посмотрим, как им понравится, когда эта угроза обернется против них.
В столовой Де Квинси с трудом взобрался на стул. Его короткие ноги не доставали до пола. Горящий камин не в силах был разогнать холод.
– Надеюсь, Томас, меню тебе понравится, – сказала Кэролайн, когда служанка поставила на стол блюдо, от которого поднимался пар. – В одной из твоих книг я прочитала, что ты, при всех проблемах с желудком, любишь вареный картофель с тонко нарезанной говядиной.
– Это правда, если мясо нарезано наискось, а не продольно.
– Наискось? – удивился Гарольд.
– Поперек волокон, – пояснила Эмили.
– Отчего же он так прямо не сказал? – Не одобряя пристрастия Де Квинси к лаудануму, Гарольд не видел ничего дурного в вине, которое потреблял за обедом в неумеренном количестве. Он сделал большой глоток и оглядел стол. – Что у нас тут? Тарелка с сыром? И все? Какой же это обед?
– Обед, который понравится нашим гостям, – ответила Стелла. – Особенно Томасу.
– Это ваши гости, а не мои.
– Гарольд, если вам не нравится обедать с нами, вы можете поесть у себя в комнате.
– И пропустить все то, что вы скажете обо мне?
Гарольд ткнул вилкой в кусок говядины и отхлебнул еще вина.
Стелла плеснула немного воды в картофель, размяла его, превратив в пюре, и поднесла ложку к губам мужа. Он несколько секунд подержал пищу на языке, а затем проглотил.
