– Если у вас найдутся необходимые инструменты, я смогу сделать все сама.
Кэролайн и Стелла изумленно посмотрели на нее, а доктор Уэйнрайт, казалось, лишился дара речи.
– Что ж, инструменты у меня действительно есть, но вы же не собираетесь…
– У меня нет выбора. Покажите, где лежат инструменты.
Уэйнрайт отвел ее в смотровой кабинет, куда также проследовал все еще дрожавший Де Квинси.
Доктор открыл ящик и показал, где лежат искривленные иглы и кишечная нить для накладывания швов.
– Еще мне понадобится белый купорос, чтобы промыть и очистить рану. И маленькое зеркальце, – добавила Эмили, а затем с беспокойством потрогала лоб Де Квинси. – Отец, ты весь дрожишь. У тебя лихорадка.
– Мне нужно принять мое лекарство.
– Я не держу здесь лекарств, – заявил доктор Уэйнрайт, протягивая Эмили купорос и зеркальце. – Половина тех людей, что обращаются ко мне за помощью, заболели оттого, что принимали прописанные врачами пилюли, которые на самом деле представляют собой растертую в порошок капусту, смешанную с крахмалом или мелом, с добавлением лакрицы.
– Вот какое лекарство мне нужно. – Де Квинси показал на пустую бутылочку из-под лауданума. – Гарольд выбил ее у меня из рук, и все содержимое вылилось на пол. У меня в комнате хранилась запасная, но молодой человек не позволил мне…
Де Квинси задрожал еще сильнее.
– Такие лекарства я в особенности не одобряю. Вот что вам на самом деле нужно.
Доктор Уэйнрайт налил в стакан воду из кувшина и передал Де Квинси.
– Если бы это могло помочь.
Де Квинси взял стакан трясущимися руками и сделал глоток.
Эмили наполнила чашку купоросом и опустила туда иглу и кишечную нить.
– Доктор Сноу помог моему отцу уменьшить ежедневную дозу лауданума.
– Вы знакомы с королевским врачом? – изумленно спросил Уэйнрайт.
– Мы снизили ее до восьми унций.
Эмили нашла в ящике чистый лоскут ткани, смочила его в купоросе и, вздрогнув от боли, протерла края раны.
– Я считал, что репутация вашего отца сильно преувеличена, но очевидно это не так! – воскликнул Уэйнрайт. – Обычный человек может умереть, выпив лишь одну столовую ложку лауданума.
– Мои привычки складывались долго и мучительно.
Лицо Де Квинси покрылось бисеринками пота.
Эмили взяла одной рукой зеркальце, а другой – иглу с капающим с нее раствором.
– Господи, сделай так, чтобы не осталось шрама.
Она вдела нить в иголку. Когда кровь вспенилась, она выдохнула, проткнула щеку иглой и, поморщившись, протянула нить.
– Это мне должны были зашивать рану, а не тебе, Эмили, – произнес Де Квинси.
– Я благодарна Небу, что этого не случилось, отец.
– Но вам действительно необходимо лечение, – напомнил доктор Уэйнрайт, глядя на то, как Де Квинси сжимает и разжимает кулаки.
– Утром, как только откроются магазины, – начал Де Квинси, – нужно будет послать кого-то в город, чтобы купить…
– Я не могу на это согласиться, – перебил его Уэйнрайт. – Кроме того, до утра еще несколько часов. А помощь вам нужна немедленно. Поскольку методы доктора Сноу не привели к успеху, возможно, вы согласитесь попробовать мои.
Пол процедурного кабинета был выложен белой плиткой и снабжен сливным отверстием. Двое служителей держали в руках плотные простыни, пропитанные водой.
– Это называется «метод влажного обертывания», – объяснил доктор Уэйнрайт.
– Все, что угодно, лишь бы унять дрожь, – ответил Де Квинси.
– С его помощью мы справимся и с вашей лихорадкой. Можете сложить одежду сюда. Она все равно промокла бы насквозь.
– Доктор Уэйнрайт, вы никогда не задумывались о том, что термин «гидропатия» состоит из слов, означающих «вода» и «страдание»? – спросила Эмили.
Ее щека покраснела и распухла, два темных шва протянулись поперек раны.
– Очень остроумно. Но это название можно трактовать и как избавление от страданий с помощью воды.
– Давайте не будем говорить о страдании, – попросил Де Квинси.
Доктор жестом приказал помощникам обернуть Любителя Опиума мокрыми простынями. Тот какое-то время еще продолжал дрожать. Но вскоре его руки и ноги были обездвижены. Не считая открытого лица, он напоминал теперь мумию из Британского музея.
Помощники уложили Де Квинси спиной на стол, установили металлические ограждения, чтобы он не скатился на пол, а затем полили обвивающее его простыни водой из ведра.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался доктор Уэйнрайт.
– Холодно, – ответил Де Квинси все еще дрожащим голосом.
– Это ненадолго. Тепло вашего тела должно нагреть воздух под простынями.
Помощники принесли мокрые полотенца и накрыли ими простыни.
– Да, – согласился Де Квинси. – Я чувствую, что начинаю согреваться.
– Скоро все токсины выйдут наружу, – заявил доктор Уэйнрайт. – Все яды, скопившиеся в вашем организме, и в особенности лауданум, будут обезврежены.
– Я вспотел.
– Превосходно! Мы сделаем из вас нового человека всего за несколько часов!
– Доктор Уэйнрайт, – спросила Эмили. – Как долго вы занимаетесь гидропатией?
– Сразу после получения диплома врача в Эдинбургском университете я отправился в Греффенберг, чтобы изучить методы Винценца Присница в его лечебнице.
– А когда вы открыли свою клинику?
– Два с половиной года назад. Кое-кто из пэров убедил меня сделать это, уверяя, что нуждается в моем лечении. А почему вы спрашиваете?
– Я просто пытаюсь отвлечь отца. Как тебе там, под этими простынями, отец?
– Тепло. Очень тепло.
– Вот и чудесно, – подтвердил доктор Уэйнрайт. – Все токсины будут выведены.
– Я и в самом деле чувствую, что они выводятся, – отозвался Де Квинси, запеленатый в тугой кокон из мокрых простыней и полотенец.
– Доктор, миссис Ричмонд собиралась познакомить нас с вами завтра, то есть теперь уже сегодня, – сказала Эмили. – Джентльмен, у которого мы остановились в Лондоне, владеет прекрасной библиотекой. Узнав, что нас удостоят чести познакомиться с вами, я прочитала кое-какие книги о гидропатии.
– Я восхищен вашей любознательностью, мисс Де Квинси.
– Меня озадачило то, что мистер Присниц, строго соблюдавший принципы гидропатии, скончался в возрасте всего пятидесяти одного года, в то время как моему отцу, порой выпивавшему по шестнадцать унций лауданума в день, сейчас шестьдесят девять лет и он ежедневно проходит пешком не меньше пятнадцати миль.
