– Вчера я совсем не гулял, – в отчаянии проговорил Де Квинси. – Может быть, именно поэтому и случился такой тяжелый приступ.
– У некоторых людей более крепкий организм, чем у других, – отметил доктор Уэйнрайт. – Вы настоящий медицинский феномен, мистер Де Квинси.
– Возможно, меня защищает лауданум. Мне ужасно хочется пошевелить руками или ногами.
– Через три часа мои помощники распеленают вас.
– Крысы, – пробормотал Де Квинси.
– Что? – не понял доктор.
– Крысы грызут мои внутренности.
– Уверяю, метод влажного обертывания истребит всех крыс.
Де Квинси застонал, его лицо скривилось, и тонкие морщины словно бы стали глубже.
– Который теперь час? Скоро ли откроются магазины? Эмили, когда ты купишь мне…
Доктор Уэйнрайт в протестующем жесте поднял руки:
– Полагаю, мы не станем так быстро сдаваться. У нас в запасе еще несколько часов, что плохого в том, чтобы продолжить процедуры?
– Мне очень жарко под вашими простынями.
– Вот и прекрасно!
Не обращая внимания на дождь, русский остановился у боковой двери среднего здания. Большинство замков можно открыть одним из полудюжины типовых ключей. Он добился успеха с третьей попытки.
Осторожно приоткрыв дверь, он заглянул внутрь, но там его поджидала только темнота. Два его помощника прижались к стене, чтобы их кто-нибудь случайно не заметил. Русский зашел внутрь.
– Наденьте пальто, Гарольд, – приказал Райан. – Вы пойдете вместе с нами в клинику.
– Я никуда не пойду.
– Поймите, теперь, когда я арестовал вас, наше положение изменилось, – объяснил Райан. – Да, вы пэр, а я простой человек, но если вы будете сопротивляться, я заявлю, что вы пытались бежать. Мой помощник подтвердит это. Правда ведь, сержант Беккер?
– Абсолютная правда, инспектор Райан. Он пытался сбежать.
– Мало того что все мои действия будут оправданы, но попытка к бегству убедит всех, что вы действительно виновны, Гарольд.
– Но я не убивал своего отца!
– Разумеется. Каждый, кто отправляется на виселицу, клянется в своей невиновности.
– На виселицу? Подождите! Хорошо, я признаюсь, что разгладил подушку и смахнул табачные крошки, но я сделал это для того, чтобы меня не заподозрили в убийстве.
– Вы добились лишь того, что теперь вас будут подозревать еще сильней.
– Клянусь, меня не было в комнате, когда умер мой отец! – воскликнул Гарольд. – Должно быть, она украла немного моего табака и… Это сделала она.
– Она?
– Стелла. Это она убила моего отца.
– Зачем ей это могло понадобиться? Имущество вашего отца было в доверительном управлении?
Райан имел в виду общепринятую практику составления договора, согласно которому все имущество переходит старшему наследнику по мужской линии, не позволяя ему при этом продать наследство. Новый владелец может, в свою очередь, составить такой же договор, не позволяющий уже своему наследнику продать землю.
– Да, имущество в доверительном управлении.
– В таком случае только вам как единственному наследнику была выгодна смерть вашего отца, – продолжал Райан. – Чего добилась бы леди Кавендейл? Ничего. Как и любая вдова, она всецело зависела бы от милости наследника, а нам известно, как вы к ней относитесь. Вы выставили ее из дома под дождь с градом.
По лестнице торопливо спустился слуга с двумя саквояжами в руках.
– Мистер Де Квинси и его дочь оставили свои вещи, когда уходили.
– Благодарю вас, – сказал Беккер.
Райан открыл саквояж, подписанный именем Де Квинси.
– Что вы делаете? – спросил Беккер, потрясенный таким неуважением к чужой собственности.
– Просто хочу убедиться, что все на месте. – Инспектор показал бутылочку с лауданумом. – Могли бы вы три месяца назад предположить, что я буду беспокоиться о том, чтобы отец Эмили получил свой опиум?
– Да, с тех пор многое изменилось, – усмехнулся сержант, но тут же поморщился и коснулся рукой окровавленной губы.
– Простите меня за то, что ударил вас, Джозеф. Вы были правы. Я все-таки сделал то, о чем потом буду жалеть.
– Пусть уж лучше вы пожалеете об этом, а не о чем-нибудь гораздо худшем.
Беккер бросил взгляд на едва заметный под брючиной бугорок на правой щиколотке Райана, где инспектор прятал нож.
– Спасибо за вашу дружбу, – сказал Райан.
Выражение дружеских чувств излишне затянулось, и инспектор обернулся к Гарольду.
– Наденьте пальто и шляпу.
– Но… на улице дождь, – запротестовал тот.
– Кто бы мог подумать!
– И возьмите один из этих саквояжей.
– Что? Для этого есть слуги.
– С саквояжем в руке вам будет труднее убежать. Возьмите-ка, пожалуй, оба, – решил Райан. Он приоткрыл дверь и вгляделся в темное, дождливое небо. – Прекрасная ночь для прогулки, вы согласны со мной, Гарольд?
Закрыв дверь, русский постоял в темноте, прислушиваясь, но не услышал ничего, кроме шума дождя. Он достал из-под пальто фонарь, чиркнул спичкой и зажег его, осветив пыльную деревянную лестницу с хорошо различимыми отпечатками ног. Русский вытащил из кармана револьвер и начал подниматься.
Де Квинси лежал на столе, чувствуя тяжесть мокрых простыней. Его руки были плотно прижаты к бокам, ноги сдвинуты вместе, не оставляя ему никакой свободы движений. Он не мог даже пошевелить пальцами.
– Я словно оказался в коконе, – пожаловался он.
– Из которого появится новый человек, – заверил его доктор Уэйнрайт. – Метод влажного обертывания не требует моего постоянного присутствия. Позвольте оставить вас ненадолго и посмотреть, не требуется ли помощь леди Кавендейл и миссис Ричмонд.
Он вышел из кабинета и закрыл дверь.
Эмили посмотрела на металлические ограждения стола.
– Тебе стало теплее, отец?
– Значительно теплее.
Поначалу Де Квинси буквально трясся от холода. Но его так плотно завернули в простыни, что он не мог даже дрожать. Словно бы ему ввели какой-то препарат, парализовавший его. А вскоре для дрожи не осталось никаких причин, поскольку тепло, выделяемое его телом, не выходило наружу. Какое-то время Де Квинси чувствовал себя комфортно, но затем жар стал почти невыносимым. Пот стекал по лбу и заливал ему глаза.
– Эмили, будь добра, вытри мне лицо.
Она выполнила просьбу, но тут же нахмурилась:
– Ты очень горячий.
– Это вода в том кувшине на столе?
