– Пришлось по одному разжимать ей пальцы, – сообщила миссис Строу. – Видимо, она вознамерилась перепачкать всю школу.
Как выяснилось, обвинение оказалось напрасным. С самого начала сомневаясь в «преступных» действиях Наоми, Даймонд сумел блестяще доказать ее невиновность. Обследовав стены учительской, он увидел, что некоторые росчерки находятся выше, чем Наоми могла достать. Истинный злоумышленник, как обычно, прятался за мешком с семенами в сарае. Клайв мог не только дотянуться на четыре дюйма выше, чем другие дети, его руки и одежда были запачканы черной пастой. Наверное, он проник в учительскую, когда там никого не было и, совершив преступление, выбросил фломастер из окна, а Наоми подобрала его.
– Миссис Строу – мстительная женщина, – призналась Джулия Даймонду. – Однако она прекрасно справляется со своими обязанностями по школе. Без нее нам не обойтись.
– Она права в одном. Я совершил глупость, забыв в учительской фломастер.
Признавшись, Питер опрометчиво пообещал исправить нанесенный урон. Этот инцидент отвлек их от основной темы: выставлять или нет Наоми на телевидение. Но ненадолго, пообещал себе Питер. Когда он уходил, прикидывая, сколько банок эмульсии потребуется для обработки стен, его окликнула Джулия и вышла за ним в коридор. Даймонд остановился.
– Вы можете забрать свой фломастер, – сказала она. – Хотите верьте, хотите нет, но паста в нем еще осталась.
Слегка озадаченный, Питер положил фломастер в карман. Он был собственностью школы, и Джулия не могла об этом не знать.
– Вам нет необходимости брать на себя эти хлопоты. Я имею в виду учительскую.
– Мне это ничего не стоит, – солгал он.
– Я ценю ваше предложение, только не хочу, чтобы вы решили, будто это что-нибудь изменит.
– Кроме цвета стен, – улыбнулся Питер.
Повернувшись, чтобы уйти, он чуть не наткнулся на Наоми. Она стояла за его спиной. Девочка протянула к нему руку. Второй раз за день, подумал Питер. Слишком невероятно, чтобы оказаться правдой. Он протянул навстречу руку, но Наоми сразу отдернула свою. Оказывается, она не хотела возобновлять контакт.
– Будь по-твоему, – Даймонд усмехнулся. Лишний раз пришлось убедиться, насколько женщины даже в таком юном возрасте склонны играть чувствами порядочных мужчин.
Второй раз за день она протянула ему руку, но теперь ладонью вверх, словно выпрашивая денег.
– В чем дело, Наоми? – спросил Питер, наклоняясь ниже. – Что ты мне пытаешься сказать?
Взгляд девочки сосредоточился на нем. Она мучительно морщила лоб и, как нищенка на каирском базаре, толкала его руку.
– Ты голодная?
Чего бы Наоми ни хотела, она пробовала достучаться до него – огромный успех после шести безрезультатных недель. Самое малое, что он мог сделать, – выяснить, что она пытается сообщить ему.
– Речь же не о деньгах?
Когда Даймонд нагнулся еще ближе к ее лицу, Наоми распахнула его пиджак и запустила свободную руку во внутренний карман.
– А ты, моя юная леди, круче, чем можно было ожидать.
Но Наоми интересовал не бумажник. Она полезла за фломастером, который он положил в карман после разговора с Джулией. Девочка выудила его и прижала к груди, словно это было самое дорогое, о чем она мечтала.
– Боже, – пробормотал Питер. – Как же нам поступить?
Дилемма заключалась в следующем. Если оставить вещь у Наоми, то кто-нибудь – учитывая его всегдашнюю везучесть, это будет непременно миссис Строу – увидит фломастер у Наоми и оповестит остальных в школе, что в их среде завелся человек из «пятой колонны». Джулия Масгрейв почувствует себя преданной. Если же отобрать у девочки фломастер, будут навсегда растоптаны первые, давшиеся с таким трудом ростки взаимопонимания. Даймонд вспомнил слова миссис Строу – как ей приходилось разжимать Наоми один за другим пальцы, чтобы отнять фломастер. Он почему-то был ей дорог.
Питер решил оставить его у девочки, даже с риском, что им вновь завладеет Клайв и устроит новую сессию граффити. Он не сомневался, что Наоми не расстанется со своей добычей.
Даймонд мягко положил ей руку на плечо и повел в учительскую. Поняв, что он не посягает на фломастер, Наоми стала, как всегда, послушной. В комнате он снова поразился масштабам художеств. Там никого не оказалось, и было ясно почему. Даймонд подвел Наоми к стене, которая была разрисована больше других.
– Видишь, что тут натворили? – Питер надеялся, что она разделит его возмущение, даже если слова для нее ничего не значили. – Дело рук Клайва. Ты бы так не поступила. – Акцентируя сказанное, он энергично жестикулировал.
Наоми стояла, сосредоточенно взирая на испорченную стену. Испугавшись, что перегибает палку, Питер потянулся погладить ее по голове, но передумал – его жест, если не Наоми, то другие, могли неверно истолковать. Но ладонь уже коснулась ее темных волос, и он просто их потрепал – вольность, которую тоже не следовало позволять.
Блокнот по-прежнему лежал на столе, открытый там, где Питер нарисовал девочку. Он сложил его и подал Наоми.
– Для рисования. Это тебе. Держи. Он твой. Хорошо?
Она как будто поняла. Встретилась с ним взглядом и сунула блокнот под мышку.
– Теперь пойдем туда, где ты должна находиться в это время дня.
Урок шел полным ходом. В расписании он значился музыкальным. Дети беспорядочно колотили в бубны, а невозмутимая молодая учительница в мягкой черной фетровой шляпе что-то тренькала на гитаре. Наоми села на пол, скрестив ноги, в стороне от остальных и, не выпуская из рук фломастера и альбома, отказалась от бубна, который нашел для нее Даймонд. Он кивнул учительнице и вышел из класса.
Надо было признаться Джулии Масгрейв, что он решил доверить Наоми фломастер. Не хотел, чтобы эту новость сообщила ей миссис Строу или кто-нибудь другой. Надеялся, что ему удастся убедить директрису школы, что он поступил правильно.
Джулия находилась в кабинете не одна, но пригласила его войти. Ее гостем был лысеющий бородатый мужчина в коричневом вельветовом пиджаке с накладками на локтях. На коленях лежала папка, на шее на шнурке висел толстый карандаш, из чего Даймонд заключил, что перед ним социальный работник. И ошибся.
– Доктор Дикинсон, детский психиатр, – представила гостя Джулия. – Он пришел оценить состояние Наоми.
– Еще один осмотр? – Даймонд произнес это довольно мягко, хотя в голове его уже звучал тревожный колокольчик.
– По поручению посольства Японии. – Доктор Дикинсон произнес это таким непререкаемым тоном, словно утверждая: «Все мы знаем, как устроен этот мир, и спорить об этом бесполезно». – Там интересуются моим мнением, болен ли ребенок аутизмом. Их мысль такова: ее отправят в бостонскую школу «Хагаши», если это может принести ей пользу. Девочке повезло.
– В каком смысле?
Дикинсон нахмурился:
