Глава двадцать третья
Один из старейших в участке полицейских вспомнил татуировку с изображением лезвия бритвы. В конце семидесятых годов она являлась символом подростковой банды, которая, вдохновляемая движением панк-рокеров, наводила шороху в районе Бруклина. В 1978 году банда насчитывала максимальное количество членов – сорок человек. В восьмидесятые годы на смену ей пришли другие банды.
– У вас должны быть образцы татуировок известных преступников, – предположил Даймонд.
– В компьютере, – произнес лейтенант.
Они проверили. Одиннадцать мужчин имели татуировку в виде лезвия бритвы на одной или другой руке. Не все были из бруклинской банды. Некоторым, судя по всему, просто нравился вид лезвия. В одном случае, когда эта увлеченность дошла до крайности, цепочка из лезвий начиналась на тыльной стороне ладони одной руки, вилась по плечам и спускалась по другой руке.
Полицейский за компьютером открыл страничку: «Особые приметы». Описания троих из бруклинской банды напоминали внешность Кожаной Куртки. Даймонд попросил показать снимки анфас и в профиль. Пришлось идти в архив в другом здании, в этом же квартале. К их приходу папки разложили на столе, и Питер почувствовал, как сильно забилось сердце.
Рисунок Наоми сделал свое дело. Один из тех, кто был на фотографиях, оказался Кожаной Курткой. Никаких сомнений. Неприятное узкое лицо, те же глаза и на фотографии в профиль нос Чарльтона Хестона.
– Это он.
– Ландин? Тип не из приятных.
Кожаную Куртку звали Фредерик Андерс Ландин. Тридцати двух лет. За юношескими правонарушениями следовали два приговора за вооруженные ограбления. Между ними один за убийство, но Ландина отпустили после апелляции. Имелась информация, что после второго трехлетнего срока Ландину стали предлагать работу в качестве наемного убийцы. В настоящее время находится под полицейским наблюдением – так, по крайней мере, утверждало досье – с целью упрятать его за решетку на долгий срок, а не ограничиваться символическим приговором за умысел.
– Тут сказано, что он у вас под колпаком.
– Вы на сто процентов уверены, что это он? – спросил лейтенант Истланд.
– Абсолютно.
– Видели, как он встретил на стоянке в аэропорту миссис Танака с девочкой?
– Лейтенант, я был от него так же близко, как сейчас от вас.
– Хорошо. В таком случае задержим его.
– Каким образом?
Истланд пожал плечами, давая понять, какого он мнения о тупоголовых английских детективах.
– На это есть патрульные.
– Учтите, это не обычный арест, – предостерег Даймонд. – Он убийца. Захватил ребенка. Безопасность девочки прежде всего. Вы посылаете двух патрульных. Может начаться перестрелка.
– Что предлагаете вы? Засаду?
– Согласно документам, за ним уже наблюдают.
– Не верьте всему, что написано в досье. Наблюдение может означать, что у нас есть человек, который приглядывает за ним пару раз в неделю, когда он играет в бильярд.
Даймонд не понимал, откуда такая бравада. Видимо, подобным образом американский детектив старался отгородиться от царивших на улицах опасностей.
– Лейтенант, вы спрашивали моего совета. Я бы предложил, если возможно, проявить изворотливость. Если попытаться арестовать его в комнате, где находится девочка, мы поставим ее жизнь под угрозу.
– Премного вам благодарен, мистер Даймонд, – ответил Истланд, изображая английский выговор примерно с тем же успехом, как комик Дик ван Дайк в «Мэри Поппинс». – Прокатимся до Куинса, где остановился джентльмен, и будем утонченными. Полагаю, вы составите нам компанию?
Сарказм Питера не позабавил, но он принял предложение ехать в машине сержанта Стейна.
Когда они вынырнули из тоннеля Мидтаун, уже смеркалось и зажглись уличные фонари.
– Вы при стволе? – спросил Стейн.
– Нет.
– Неужели английские копы ходят на задания пустыми?
– Как правило, да.
– И вам ни разу не понадобилось оружие?
– До сих пор нет.
Даймонд мог бы добавить, что прослыл самым криворуким человеком на свете. У него оружие могло бы выстрелить в неподходящий момент, вот как сейчас – от тряски. Пружин в сиденье он совершенно не чувствовал.
– А я бы уже пять раз отправился на тот свет, не будь при мне моего пистолета, – заявил Стейн.
Район, куда они ехали, считался не худшим, но отнюдь и не лучшим в Куинсе. Дома построили на рубеже веков, и в то время улица, наверное, выглядела нарядной. Пожарные площадки перед фасадами зданий хранили приметы клонившегося к закату теплого дня: полотняные стулья, горшки с цветами, матрасы, банки из-под пива, коробки из-под фастфуда. Патрульный на углу махнул им рукой.
– Дальше нельзя. Улица просматривается из окон подозреваемого.
– С какой стороны квартира?
– Справа.
– Его видели?
– Нет, но свет горит.
– Может, повезет.
Они вылезли из машины и присоединились к Истланду и двум другим детективам, которые подъехали сразу за ними. С другой стороны появилась еще одна машина с полицейскими. Истланд связался по рации с теми, кто уже занял позицию ближе к дому, и стал отдавать приказания. Он действовал четко и теперь больше нравился Даймонду.
– Нам помогают люди из соседних квартир, – сообщил Истланд.
– Они видели девочку?
– Боюсь, что нет.
– Слышали ее голос?
– Никто об этом не упоминал.
– Может, в доме очень толстые стены?
– Не исключено.
– Каков ваш план?
– У нас есть возможность какое-то время подождать. Если повезет, он в течение следующего часа выйдет за едой, и тогда мы возьмем его. Хотите подойти поближе?
– Не откажусь.
Даймонда поручили сержанту Стейну, и они как два местных жителя, выгуливающих несуществующих собак, направились к дому 224, где свет на втором этаже давал надежду, что Фредерик Ландин у себя в квартире. Жалюзи были закрыты, но топтаться у фасада было опасно – просвет между планками в палец шириной давал возможность свободно обозревать улицу.
Они остановились в конце квартала, и Стейн предложил Даймонду сигарету. Он хотел взять, но вспомнил, что теперь считается некурящим. Щелкнула рация сержанта, и раздался голос Истланда:
– Что-нибудь видишь?
– Свет в окнах. Жалюзи. Первый этаж темный, возможно, нежилой, – отрапортовал Стейн. – Парадная дверь на вид простая. Нам входить?
– Пока нет.
– Проблема в том, – объяснил Стейн Даймонду, разъединившись, – что, если у Ландина возникнут подозрения, выход один – осада.
