– Конечно. Я могу встретиться с вами, но лучше это сделать не в здании компании, а в каком-нибудь другом месте. Знаете паром на Стейтен-Айленд?
– Найду.
– Бэттери-парк. В Нью-Йорке вам покажет любой. Буду ждать вас в билетной кассе примерно в семь пятнадцать. Самое раннее, когда я могу успеть. Как я вас узнаю?
– Я буду в плаще желтовато-коричневого цвета.
– Как у Коломбо?
– Как у пяти Коломбо. Я весьма раскормлен. Еще я лыс, но вы этого не заметите, поскольку буду в коричневом трилби
[12].
– В чем?
– По-вашему, это, кажется, дерби.
– Хорошо. А вы ищите дылду с длинными светлыми волосами в красной ветровке, супер.
Даймонд встал и принял душ. Супер! Его, суперинтенданта, так еще никто не называл. По разговору Флекснер показался ему шестнадцатилетним парнем. Как действовать дальше, если встреча ничего не даст? Из полиции с ним связаться не пытались, следовательно, у них нет ничего нового. Периоды бездействия были для Питера сущим адом. Когда он еще служил, то в такое время буквально изводил весь отдел – по выражению сотрудников, не давал житья. Здесь же, в богом забытом гостиничном номере, понукать можно было лишь самим собой.
Даймонд вышел из здания и направился к Центральному парку, хотя его шаг не назвали бы прогулочным по сравнению с рысцой семенивших мимо многочисленных поклонников пробежек. Стоило сесть на скамью отдохнуть, как к нему тут же пристал человек, предложивший за пять долларов написать в его честь стихотворение. Питер ответил, что за день наслушался достаточно виршей, и поэт плюнул ему на ботинок.
Он пытался сам отвлечься творческим процессом – сочинял сценарий, в котором мать Наоми бросила научную работу, разочаровавшись в фармацевтической индустрии. Или начала разоблачать царившие в «Манфлексе» нарушения. Или даже стала жертвой неудачного эксперимента с лекарствами. Питер все не мог взять в толк, почему мать рассталась с дочерью, если все еще жива.
Около шести часов, не придя ни к какому заключению, он спустился в метро и поехал на юг. И там отыскал дорогу в Бэттери-парк. Статуя Свободы уже казалась голубым силуэтом, растворяющимся в вечернем воздухе. Подошел паром, открылась железная решетка, и на берег стали сходить пассажиры. Дул сильный ветер, и Питер радовался, что надел плащ, который, по его мнению, нисколько не походил на тот, что носил лейтенант Коломбо. Он был спортивного покроя, прекрасно сшит и имел застегивающиеся на груди отвороты. Вместе со шляпой он скорее напоминал Хэмфри Богарта, чем Питера Фалька.
Даймонд дождался, когда люди погрузятся на паром и тот отплывет, и направился в помещение билетных касс. Флекснера пока искать рано. Ожидающие следующего парома пассажиры быстро занимали скамьи. Предполагая, что ждать придется минут двадцать, а то и больше, Питер тоже нашел себе место.
Прошло десять минут. Рядом с ним женщина усадила капризничающего карапуза, и началась шумная борьба, кто кого переспорит. Мать не хотела давать мальчишке шоколадку – уверяла, что его непременно стошнит, если после всего съеденного он полакомится еще и конфетой. Даймонд подумал, что она знает, что говорит, и на всякий случай встал – новый плащ его размера найти совсем непросто.
Вокруг не было ни одного человека, которой подходил бы под описание Флекснера.
– Не вы, случайно, мистер Питер Даймонд?
Он обернулся. Перед ним стояла темноволосая девушка в вишневой куртке «пилот» и джинсах. Ее он сразу исключил из числа тех, кто мог бы оказаться Дэвидом Флекснером.
– Да, я.
– Мистер Флекснер приносит извинения. Ему трудно ускользнуть от журналистов, поэтому место встречи переносится. Я – Джоан, отвезу вас туда.
– Куда?
– Простите, пока не знаю. В машине есть телефон. Нас известят.
– Едем сейчас?
То, что она говорила, звучало разумно. Даймонд посмотрел на часы – назначенное Флекснером время встречи уже прошло.
– Журналистская осада очень тяготит мистера Флекснера, – заметила Джоан.
– Я ценю, что он нашел время встретиться со мной, – произнес Питер. – Вы его персональная помощница или еще кто-нибудь?
– Еще кто-нибудь, – улыбнулась Джоан, – хотя не совсем представляю, что вы имеете в виду.
– То есть на зарплате?
– Я вожу машину, и все.
Автомобиль оказался роскошный – длинный черный лимузин. В Англии на такой оборачивались бы, а в Нью-Йорке не обращают внимания. Джоан открыла лимузин брелком – он моргнул подфарниками, замок щелкнул. Даймонд машинально направился к левой передней дверце.
– Поведу я, – быстро проговорила девушка.
– Хорошо.
В салоне она взяла телефон и нажала на клавишу набора номера.
– Это не займет много времени.
Даймонд откинулся на спинку кресла, стараясь подслушать, но при этом казаться равнодушным, однако голос в трубке был неразличим.
– Да, мистер Флекснер, – сказала Джоан в микрофон. – Хотите с ним поговорить? Хорошо, мы скоро будем. – Она положила телефон на консоль между ними. – Кстати, о плаще и кинжале. Вы не поверите, куда мы направляемся.
– Неужели в Башню Трампа?
Шутка не произвела на девушку впечатления.
– В одно местечко в Уэст-Сайде.
– Вы говорите загадками. Там есть нечто такое, что я должен знать?
– Это одно из закрытых заведений.
Даймонд представил сверхмодный ночной клуб, где собираются молодые богачи вроде этого Флекснера.
– Я подходяще одет?
– То, что надо.
Она морочила ему голову, а Питер слишком плохо знал Нью-Йорк, чтобы поймать ее на слове. Ему не нравилась таинственность, если в неведении держали его самого. Они ехали на север вдоль набережной реки Гудзон. Мелькнули огни Нью-Джерси, затем дорога увела их от реки на Десятую авеню. Появился указатель въезда в тоннель Линкольна, но они последовали дальше и сбавили скорость. Джоан явно считала улицы, и Даймонд решил ей помочь:
– Сорок седьмая.
– Спасибо.
– Какую вы ищете?
– Сорок девятая подойдет.
Они повернули налево, нырнули под путепровод шоссе и, снова оказавшись у воды, остановились на бетонной площадке между двумя пакгаузами. Красные фонари обозначали верхушки нескольких подъемных кранов.
– Это здесь? – удивился Питер.
– Я же говорила, место, где царит атмосфера плаща и кинжала.
Машина мигнула фарами. Из тени одного из пакгаузов возникла фигура.
– Не похож на Дэвида Флекснера, – заметил Даймонд, словно знал его.
