– Что ж, мне его умасливать?
– Зачем? Подыграйте. Это же не займет много времени.
Истланд обдумал предложение англичанина.
– Вероятно, вы правы.
– Давайте я с ним займусь, – предложил Даймонд.
– Вы? Нет. Флекснер считает, что вас отволокли в морг. Не станем его разочаровывать. Я согласен немного поплясать под вашу дудку, Даймонд. Скажите, что вы хотели у него спросить.
Питер объяснил. Если ему и не удалось до конца убедить американца, то смягчить получилось. Через несколько минут допрос возобновился.
– Расскажите мне о Юко Масуда, – произнес Истланд.
– Я мало что знаю. Сам с ней не знаком, – ответил Дэвид Флекснер. – Она одна из тысяч, кто занимался исследованиями, которые финансировали «Манфлекс» или одна из ассоциированных компаний.
– То есть ничего серьезного она не сделала?
– Я этого не утверждал. Судя по документам, мы лет десять оплачивали ее работу. Она написала несколько статей о методах выведения из коматозного состояния, вызванного алкоголем или наркотиками, симпатомиметическими средствами.
– Чем?
– Средствами, воздействующими на симпатическую нервную систему. К ним, например, относятся адреналин и эфедрин.
– Об адреналине я слышал, – заметил лейтенант.
Вздох Флекснера показал, что он начинает терять терпение.
– Вы сказали, коматозное состояние, вызванное алкоголем? – продолжил Истланд. – А ее лекарства вытаскивают больных обратно. Приводят в чувство.
– Инспектор, вся моя информация почерпнута из файла в компьютере. Я не биохимик и не врач.
– Ладно, ладно. Что еще в вашем компьютере?
– Обычная информация: возраст, адрес, образование. Она не наш сотрудник – обычный научный работник.
– Она замужем или нет?
– Замужем. Масуда – ее фамилия по мужу.
– Дети есть?
– В файле таких данных не содержится. Это не имеет для нас значения.
– Проживает в Японии?
– В Иокогаме.
– Когда начала исследовательскую работу?
– В 1979 году.
– Давно.
– Научные проекты – долгое дело.
– Вас информируют, каковы ее успехи?
– Не лично. Компания ведет учет продвижения научных разработок.
– Вы в курсе, что два месяца назад она пропала из дома?
– Нет. Такие факты остаются вне поля нашего внимания, если нам о них не сообщают.
Возникла пауза, словно Истланду не хотелось заканчивать допрос, но он не знал, что еще спросить.
– Есть в ее деле что-то еще, о чем вы собирались проинформировать детектива Даймонда? – наконец поинтересовался он.
– Нет, – ответил Флекснер. – Я хотел помочь, но мне нечего добавить.
– Все, что вы сказали, не тянет на загадку сфинкса. К чему эта конспирация и встреча в билетных кассах, словно вы агенты ЦРУ? Не проще ли было рассказать по телефону?
Флекснер пожал плечами.
– Наверное, хотел убедиться, с кем имею дело. Мы, как правило, не предоставляем информацию.
– Вы ему не поверили?
– Я решил, что будет правильнее встретиться лично и разобраться, что к чему. К себе в кабинет пригласить не мог. Ему пришлось бы преодолеть кордоны журналистов. Они буквально осадили наше здание.
– Видел, – кивнул лейтенант. – Вам уделяют много внимания. Это из-за чудо-лекарства, производство которого собираетесь наладить?
– Это не имеет отношения к японке.
– Позвольте нам об этом судить, мистер Флекснер.
– Лекарство я бы сейчас не хотел обсуждать. Если что-нибудь преждевременно просочится в печать, это может ухудшить наше положение на бирже.
– Все, что вы мне скажете, останется в этих стенах, – пообещал Истланд, а два наблюдателя продолжали следить за допросом из соседней комнаты.
Дэвид Флекснер взволнованно провел ладонью по губам:
– Вы ставите меня в неудобное положение.
– То ли еще будет.
– Простите, не понял?
– Я об удобствах. Выкладывайте.
– Я стал председателем совсем недавно, после смерти отца. Откровенно говоря, дела уже шли не очень хорошо. В таблице лиги фармацевтов мы скатывались все ниже и ниже. Наши конкуренты, такие как «Мерк» и «Лилли», разрабатывали новые препараты. А недавно в Италии сгорел наш завод. И рейтинг акций на бирже резко упал.
– Из-за того, что было подорвано к вам доверие?
– «Манфлекс-Италия» – наша крупнейшая дочерняя компания. Расследование продолжается. Мы не исключаем версию поджога.
– Но вы надеетесь восстановить к себе доверие благодаря новому лекарству? – предположил лейтенант.
Дэвид Флекснер кивнул:
– Один завоевавший рынок препарат способен в корне изменить ситуацию. Не вдаваясь в детали, скажу, что продермолат…
– Продермолат?
– ПДМ3. Один из тысяч составов, которые мы в прошлом запатентовали. Подавляющее большинство были ни на что не пригодными. Но этот, разработанный двадцать лет назад, оказался намного эффективнее, чем можно было предполагать.
– Для чего?
– Извините, лейтенант, этого я сказать не могу. Через пару дней мы сделаем официальное сообщение, от него зависит будущее нашей компании. И тысячи рабочих мест. На нас давят, пытаются устроить утечку информации до вторника. Я не имею права откровенничать даже с вами, даже в этом месте.
– Вы не можете утаивать информацию. – Тон Истланда был скорее обиженным, чем угрожающим. – Мне необходимо знать.
– Простите, не могу…
– Решили, что утром брошусь скупать акции «Манфлекса»?
– Ну что вы…
– У меня есть дела поважнее, чем игра на фондовой бирже, мистер Флекснер. Если бы я хотел разбогатеть, у меня достаточно возможностей на этой работе.
– Я связан определенными обязательствами.
– Связаны обязательствами? – Истланд повысил голос. – А я, полагаете, нет? Мне нужно найти ребенка – кстати, ребенка-инвалида, – который в смертельной опасности. Это вам не игра в прятки. Девочку могут убить, если я ее не найду.
– Убить?
Лейтенант выдержал паузу:
– Один труп у нас уже есть.
Реакция Флекснера была моментальной. Ужас исказил лицо – он явно решил, что жертвой стал детектив Даймонд.
– Надо было с этого начинать, – пробормотал Флекснер.
– Вы не были со мной откровенны, – напомнил Истланд. – Расскажите мне об этом лекарстве. – Тон лейтенанта выдавал в нем опытного следователя.
