Такого не бывает, даже если отрубить человеку голову на гильотине.
Да, тот упырь не ушёл от возмездия. И об этом Вениамину думать было приятно, хотя Стефан не был ни другом, ни даже просто знакомым.
Появление Алисанды, конечно, нарушит многие планы. Немало задуманного придётся отложить, пока она… пока она отсюда не уберётся.
Уберётся? Санди? Почему он так о ней думает?! Что случилось?!
Вениамин аж сел в постели.
Потому что она – помеха его делу. Его главному делу, вот почему.
Он почти рухнул обратно на подушку.
«Алисанда, Санди, Аля… ну зачем, зачем я тебе вдруг понадобился?»
Кристалл над кроватью чародея, послушно исполняя заложенное в него, потух. В спальне воцарилась кромешная тьма.
Вениамин Скорре понял, что легко заснуть ему не удастся.
В голову, несмотря на все усилия, лезли совершенно непрошеные и болезненные воспоминания. Воспоминания, от которых он долго и старательно отгораживался.
Алисанда, Санди, Аля…
Нет, нет, лучше не думать. Не думать, не вспоминать, не мечтать.
Он заставил себя расслабиться.
Ни кот, ни пёс не пришли на обычные свои места – кот под бок, волкодав на коврик в ногах постели, – длили свою стражу.
* * *
Он проснулся толчком, как привык, пока странствовал с охотниками на упырей. В башне стояла звенящая предутренняя тишина, непривычная, и понятно, почему – обычно в это время Делия уже вовсю шуровала на кухне, готовя завтрак, чтобы сразу после него отправиться на рынок.
Сегодня было очень-очень тихо.
Вениамин спустился вниз, задержавшись на миг возле дверей «гостевых комнат» второго этажа. Оттуда тоже не доносилось ни звука.
Кот и волкодав встретили его на ступенях. Кот потёрся о ноги, замяукал, но не тревожно, успокаивающе. Пёс отрицательно покачал головой, опять совершенно по-человечески.
В камине по-прежнему горел огонь, не требуя никакого внимания. Вениамин отправился на кухню, исполнять бесчисленные указания Делии, что и как надлежало приготовить на завтрак.
Он успел поесть сам, угостить кота и пса, выпустить их на прогулку, дождаться обратно, пока на ступенях не зацокали, наконец, долгожданные каблучки.
– Доброе утро, милый Вениамино!.. О-о, что я вижу, завтрак, достойный богов. Свежие фрукты здесь, на севере?
– Доброе утро, Санди. Да, свежие фрукты – половинчики наловчились выращивать. Теплицы на термальных водах, само собой.
– На термальных водах, которые поднял из глубины, конечно же, добрый волшебник милсдарь Вениамин? – Она усмехнулась.
– Я немного поспособствовал, – пожал он плечами. – Но с полным сохранением балансировки вплоть до пяти миль вглубь. На скрещении семи лей-линий такое можно себе позволить…
– Да, на скрещении лей-линий… – задумчиво повторила она, садясь за накрытый стол. – Мм-м! Это ты сам?
– По рецепту Делии. – Он заметил, как по лицу Алисанды пробежала тень.
– Н-ну-у, хорошо. Ты ведь её отослал?
– Отослал, да. Как ты просила. Надеюсь, то, что ты скажешь, оправдает ту обиду, которую я…
– Которую ты нанёс ей? Фи, друг мой. Прислуга не обижается, прислуга выполняет распоряжения. Если они ей не по нраву, всегда можно потребовать расчёт.
– Алисанда, у меня это не совсем так. – Вениамин сконфуженно развёл руками. – Я не могу, когда у меня в доме работают те, кто смотрит волком.
– Ага. Они «смотрят волками», ты кидаешься их ублажать, роняешь собственное достоинство, а потом возомнившие о себе служанки с поварихами садятся тебе на шею и верёвки из тебя вьют. Это, мой милый, непозволительно. В конце концов здесь, на семи лей-линиях, ты для вполне понятных мужских надобностей мог попросту зачаровать суккуба.
Вениамин поперхнулся.
Алисанда насмешливо подняла брови.
– Я уже большая девочка, милый Вениамино, и знаю, чем мальчики отличаются от нас. Так что не надо этого показного шока. Да, это трудно, суккубы – существа весьма редкие, но, как говорится, дорогу осилит идущий. – Она улыбнулась, но уже в следующий миг губы её сжались в плотную бледную линию. – Теперь же, мой дорогой, давай поговорим серьёзно. Я готова, ванна и сон творят поистине чудеса. Да и постели у тебя тоже очень хорошие. Минди и Венди передают свои благодарности.
– Я очень рад, Санди.
– Я тоже, дорогой. Тоже очень рада.
Она была хороша. Диво, как хороша. Платье всех оттенков янтаря, от почти коричневого до светло-медового, плавно перетекавших один в другой. Пышные юбки в пол, тяжёлые грозди солнечного камня в нежных мочках ушей и на шее, сцепленные в длинное ожерелье.
Вениамин ощущал их силу, этих камней. Тщательно подобраны выгравированные на них руны, вплавлены тончайшие нити лунного серебра и огненного золота – «истинных» алхимических элементов, материала для магов, а не ювелиров.
Украшения эти – бывшие, разумеется, далеко не только лишь украшениями – стоили целое состояние. Да даже и не состояние – огромное богатство, под стать королевскому.
Алисанда, конечно, не бедствовала. Приставки «де», «ди» и особенно «дю» значат многое, но даже семейство Варгас, семейство деда Алисанды по матери, такое бы не осилило.
Милсдарыне де Брие ди Бралье дю Варгас позволили запустить её изящные маленькие ручки с тонкими пальчиками в сокровищницу Цитадели. А это, в свою очередь, значило, что визит прекрасной дамы одобрен, как говорится, «на самом верху».
Опасность. Тревога. Беда!
Капитул и, соответственно, всю Конгрегацию возглавляют чародеи, против которых он, Вениамин Скорре, всё равно что мальчишка с рогаткой. Впрочем, как и милсдарыня Алисанда.
Волшебник подобрался. Что осталось в его каштанововолосой гостье от той бесшабашной девчонки, с которой они лазали по крышам Цитадели, карабкаясь по верёвочным лестницам и еле державшимся – на честном слове – висячим мостам? А ведь всё так и было – их лихие ночные вылазки, восхождение по отвесным стенам, усыпанным всяческими резными завитками, звериными мордами или сидящими горгульями; внизу пропасть, дух захватывает, а прямо перед тобой – соблазнительно обтянутая мягкими брючками, гм, пятая точка милсдарыни.
Они взбирались по фасадам, крались по гребням крыш, по верёвкам спускались к запылённым окнам давно заколоченных классов и аудиторий. Некогда Академия была больше, и ученики, и профессора – куда многочисленнее. Потом – в силу разных печальных причин – студиозусов стало гораздо меньше, оставили кафедры пожилые наставники, которых уже никто не заменял. Лаборатории, анатомички, виварии – зачастую вместе с их обитателями – попросту заколачивались, верхние этажи быстро пустели.
И мало кто из ректората озаботился как следует прибраться напоследок в запираемых висячими наговорными замками помещениях, складах и классах.
