Всё, больше ни слова. Сделан знак, началась работа.
Юноша облизнул губы, поднял самострел – дротик заканчивался тупым вздутием и предназначался явно не для того, чтобы что-то пронзать.
Тщательно прицелился куда-то вверх.
В последний раз взглянул на мастера, дождался утвердительного кивка и нажал на спуск.
Дрот взмыл, описывая высокую дугу. Ещё в воздухе его вздутое оголовье заискрило, распускаясь лентами белого пламени. Всё это происходило бесшумно, как во сне; юноша заворожённо глядел на снежного цвета струи, пока мастер не пихнул его локтем, и парень поспешно опустил на глаза причудливой формы тёмные очки.
– Что?! – вопросил магистр. Вампирша яростно зашипела, вскидывая руки перед грудью, словно кулачный боец, пальцы полусогнуты, будто когти.
Чародей явно пытался что-то сделать, но в этот миг на почти достигшем земли дроте оголовок вспыхнул уже по-настоящему.
Лес озарило яростным, слепящим, режуще-белым светом. Грянуло так, словно сотня многопудовых молотов ударила разом; магистра отшвырнуло в сторону, он врезался спиной в искривлённый ствол, пискнул странно высоким, неестественным голосом; упырица выстояла, оскалилась в бешенстве, с обнажившихся клыков капала слюна.
Ученик вскинул тот арбалет, что держал в левой руке, и выстрелил вторично, вновь толстым тупоносым дротиком, разорвавшимся в нескольких шагах от вампира.
Вспышка, столь яркая, что, казалось, множество солнц вспыхнули одновременно. Ударило тяжким грохотом, оглушая, ослепляя. Магистр упал на колени, прижимая к ушам ладони; вампирша же, хоть и пошатнулась, но лишь взвыла от ярости и прыгнула.
Огромным, невероятным броском на два десятка шагов – прямо к не покинувшим убежища мастеру и ученику. Бешенство, ненависть, жажда убивать, голод – всё вместе; она летела стрелой, она была до невозможности быстра, стремительна, ловка, и окажись на её пути обычные воины, даже самые опытные, даже в самонаилучших доспехах гномьей работы – им бы несдобровать.
Но двое охотников не были теми воинами.
Самострелы в руках ученика выплёвывали стрелы одну за другой. Тетивные дуги взводились сами собой, хитроумные рычаги подавали новые дроты из обоймы.
Стремительность броска вампирши сделала её же уязвимой. Она не успевала уклониться – первая стрела скользнула над её плечом, зато вторая ударила прямо в грудь. Вздутый оголовок лопнул, в исчезающе краткое мгновение разошлись стальные шипы, так, чтобы дрот намертво засел в ране.
Кислота, смешанная с толчёным серебром, добралась до плоти вампирши.
И прежде чем та успела завыть, в неё воткнулись ещё две такие же стрелы – чуть ниже первой.
Лицо упырицы обратилось в маску смерти. Пасть распахнулась, раздирая кожу, челюсти разошлись, как никогда бы не раскрылись у обычного человека. Вампирша пошатнулась, однако устояла, с режущим слух воем вырвала дроты из груди – вместе с ошмётками собственной плоти.
Теперь они стреляли вместе, мастер и ученик. Одну стрелу старшой потратил на пытавшегося наложить какие-то чары магистра – острие вошло тому в правое плечо, пригвоздив к стволу. Три других одна за другой достались упырице, но та уже была совсем рядом.
Воя от боли, размахнулась когтями. Движение – незримое, неразличимое, которое отбить бы не смог никакой боец.
Но мастер и не пытался. Разматываясь, навстречу упырице полетела серебряная сеть, и металл мгновенно задымился, касаясь вампирьей плоти.
Когти врезались мастеру в грудь так, что того отшвырнуло прямо в топь. Острия их заскрежетали, ломаясь на надетой под кафтан кольчужной рубахе – тоже посеребрённой.
Сама же упырица, завывая, рвала в клочья опутавшую её сетку, сверкающие звенья так и летели в разные стороны. Боль ослепляла и оглушала, вампирша, похоже, потеряла на миг старшего охотника; зато совсем рядом оказался младший, ученик, только что разрядивший в кровопийцу последнюю стрелу.
От удара он уклониться не успел, рухнул, нелепо взмахнув руками. Упырица одним прыжком оказалась сверху, рванула ворот, вновь взвыла – прятавшийся под тканью серебристый хауберк заставил её затрясти обожжёнными ладонями.
Свистнула гномья секира.
Старшой успел выбраться из болота, мокрый, покрытый тиной, бросился на помощь младшему. Вампирша играючи перехватила клинок в воздухе, поймала меж разведённых когтей; плоть её чернела и обугливалась от контакта с серебром, но упырица не сдавалась. Поворот – рукоять секиры вывернулась из ладони мастера, оружие отлетело в сторону; и в этот миг он швырнул, наконец, то, что так долго сжимал в левой руке.
Крупная склянка угодила упырице прямо в лоб, разбилась, смешанная с аргентумным порошком кислота потекла в глаза. Мастер ударил кулаком в боевой перчатке со стальными посеребрёнными накладками в лицо вампирше, но та даже не дрогнула. Выла, прижимая уже обожжённые ладони к лицу.
– Кол! Кол давай! – гаркнул мастер, однако ученик даже не пошевелился.
Старшой вырвал из ножен короткий и толстый кинжал, с размаху всадил упырице в живот, но и сам не увернулся от удара – когти пробороздили щёку, хлынула кровь. Рыча не хуже самой вампирши, мастер швырнул ей в голову вторую скляницу, попал – и этого хватило.
Завывая, упырица ринулась наутёк, на всех четырёх, словно оборотень.
Кинжал так и остался торчать у неё в теле.
Мастер тяжело упал на одно колено. Левую часть груди заливала кровь из разорванной когтями щеки, он тяжело и хрипло дышал. Ученик лежал неподвижно. Магистр с пробитым плечом замер тоже, уронив голову.
Старший охотник зло оскалился, кое-как встал и, шатаясь, побрёл к магу. Мальчишка лежит, не шевелится, и это плохо, очень плохо, но чародей сейчас важнее всего.
Щёку приходилось зажимать ладонью. Мастер подобрал отлетевшую в сторону секиру, поковылял дальше, опираясь на неё, словно на костыль.
Магистр не двигался, похоже, потерял сознание от шока. Плащ весь потемнел от крови, и это тоже было плохо.
Остановившись перед бесчувственным чародеем, мастер уже хотел было откинуть тому капюшон, но вдруг пошатнулся, едва удержавшись на ногах. Голова кружилась всё сильнее, надо было что-то сделать с раной, однако старший охотник лишь крепче стиснул зубы.
Шип на острие секиры подцепил плотную ткань, откинул.
Открылось бледное лицо, округлые щёки, туго стянутые на затылке тёмные волосы.
– Звёзды небесные… – просипел мастер. – Девка…
Магистр была жива, рана – явно не смертельна. Но всё равно – чародейка, якшающаяся с упырями!..
Тут силы мастеру таки изменили, и он тяжело осел прямо в мох.
Еле двигаясь, вытащил из поясной сумы две скляницы, первую опорожнил одним глотком, другую вылил на чистую тряпицу, прижал к растерзанной щеке.
В глазах у него всё мутилось. Окажись упырица чуть поопытнее, покрепче, повыносливее – всё было бы уже кончено. Ни он, ни его ученик бы отсюда не ушли.
