Буркхардт распродал тут все свои пожитки. Затем, так как ему надоели приставания египетских купцов, его дорожных спутников, он присоединился к направлявшемуся в Суакин каравану. Ему хотелось побывать в совершенно неизвестной области, отделявшей этот город от Шенди. Из Суакина путешественник рассчитывал отплыть в Мекку, надеясь, что звание «хаджи»
[29]
сильно поможет ему в осуществлении его дальнейших планов.
«Эти хаджи, – рассказывает он, – составляют особое сословие, и никто не осмеливается тронуть ни одного из них из боязни восстановить против себя всех остальных».
С караваном, к которому присоединился Буркхардт, шло сто пятьдесят купцов и триста рабов. Две сотни верблюдов были нагружены тяжелыми тюками табака и свертками «даммура»-ткани, изготовляемой в Сеннаре.
Внимание нашего путешественника вскоре было привлечено рекою Атбара; после перехода по безводным пустыням берега ее, поросшие большими деревьями, приятно ласкали взор.
Путники следовали по течению реки вплоть до плодородной местности Така. Белая кожа шейха Ибрагима – как известно, такое имя принял Буркхардт – во многих деревнях вызывала крики страха у женщин, редко видавших арабов.
«Однажды, – рассказывает путешественник, – деревенская девушка, у которой я купил несколько луковиц, сказала, что прибавит мне еще, если я сниму тюрбан и покажу ей свою голову. Я потребовал восемь штук, и она тут же отдала их мне, а затем я исполнил ее желание. Увидев мою наголо бритую белую голову, она отскочила в ужасе. Когда же я спросил ее шутя, не хочет ли она иметь мужа с такой головой, она с величайшим отвращением стала клясться, что предпочла бы самого безобразного раба из Дарфура».
Не доходя до Гоз-Редгеба, Буркхардт заметил одно строение. Ему сказали, что это какой-то храм. Он бросился было в ту сторону, но спутники стали звать его обратно.
«Тут все окрестности полны разбойников! – кричали они. -Ты и двухсот шагов не пройдешь, как на тебя нападут!»
Путешественник так и не выяснил, – был ли то египетский храм, или, быть может, какая-нибудь постройка времен Аксумского
[30]
государства.
Караван вступил затем в страну Така или Эль-Гаш. Это большая равнина, в июне и июле затопляемая разливом небольших речек, ил которых необыкновенно плодороден. Дурро, растущее здесь, продают в Джидде на двадцать процентов дороже лучшего египетского проса.
На пути из Таки к берегам Красного моря в Суакин приходится пересекать горную цепь. Горы сложены из сплошных известняков, и до самого Шинтераба не встречается гранита. Переход через эту гряду не труден, и путешественник 26 мая прибыл в Суакин.
Но бедствия, предназначенные судьбою Буркхардту, еще не кончились. Aгa
[31]
и эмир
[32]
сговорились его ограбить. Они накинулись на него, как на последнего раба, однако предъявленные им фирманы от Мухаммед-Али и Ибрагим-паши совершенно изменили дело. Вместо тюрьмы, которой ему угрожали, его отвели к aгe, а тот решил поселить его у себя.
«Такой двадцатипятидневный переход от Нила к Красному морю, – говорит Вивьен де Сен-Мартен, – был совершен европейцем впервые. Благодаря ему в Европе получили точные сведения о живущих в этих краях полукочевых, полуоседлых племенах. Наблюдения Буркхардта не утратили своего значения и представляют безусловно поучительное и в то же время на редкость занимательное чтение».
7 июля Буркхардту удалось отплыть на туземном корабле в Джидду, служащую портом для Мекки.
Джидда, куда он прибыл через одиннадцать дней, лежит на берегу моря и окружена стенами, которые не могут противостоять артиллерии, но представляют отличную защиту от ваххабитов. Эти последние, часто именуемые «пуританами ислама», образуют особую секту, стремящуюся вернуть магометанству его первоначальную чистоту.
«Одна батарея, – говорит Буркхардт, – охраняет вход со стороны моря и господствует над всем портом. Там стоит на лафете огромная пушка, стреляющая ядрами весом в пятьсот английских фунтов. Эта пушка известна по всему Арабскому заливу, и одной ее славы достаточно для обороны Джидды».
Большой недостаток этого города – отсутствие пресной воды, которую берут из колодцев, находящихся почти за две мили. Без садов, без всякой растительности, без финиковых пальм, Джидда представляет исключительно своеобразное зрелище. В городе насчитывается двенадцать-пятнадцать тысяч жителей, но цифра эта удваивается во время паломничества.
Население Джидды далеко не все является коренным: оно состоит из уроженцев Хадрамаута и Йемена, из суратских и бомбейских индусов и малайцев: прийдя сюда в качестве паломников, люди оставались здесь жить, и таким образом основался город.
В отчете Буркхардта наряду с подробностями о нравах, образе жизни, ценах на съестное и количестве купцов встречаются любопытнейшие анекдоты.
Рассказывая о своеобразных обычаях жителей Джидды, путешественник говорит: «Здесь почти все обитатели привыкли с утра проглатывать небольшую чашечку растопленного масла – «чи», – затем пьют кофе, которое считается сильным укрепляющим средством. Люди свыкаются с самого детства с таким завтраком и, изменяя своей привычке, чувствуют себя плохо. Представители высших сословий ограничиваются одной чашечкой масла, но люди, принадлежащие к низшим сословиям, втягивают еще полчашки масла через нос, полагая, будто этим они препятствуют проникновению заразы в организм».
24 августа путешественник выехал из Джидды в Таиф. Дорога идет через горный хребет по самым романтическим долинам, среди роскошной растительности, которую так странно видеть в этих краях. Буркхардта там приняли за английского шпиона и старательно следили за ним. Несмотря на внешне хороший прием паши, он не пользовался никакой свободой передвижения и был стеснен в своих наблюдениях.
Таиф славится своими прекрасными садами; розы и виноград вывозят оттуда во все районы Хиджаза.
[33]
Раньше этот город вел обширную торговлю и достиг значительного процветания, но потом его разграбили ваххабиты.
Слежка, установленная за Буркхардтом, заставила его поторопиться с отъездом. 7 сентября он двинулся в Мекку. Отлично изучив коран и превосходно зная все мусульманские обряды, Буркхардт прекрасно исполнял роль паломника. Его первой заботой было – как это предписывает закон каждому правоверному, вступающему в Мекку – облачиться в «ирам» – то есть в одежду без швов; одним куском коленкора обертывают чресла, другой набрасывают на грудь и плечи. Первая обязанность паломника – идти прямо в мечеть, даже не обеспечив себя ночлегом. Буркхардт выполнил это требование, как выполнил и прочие предписанные для этого случая обряды и церемонии специального характера, не представляющие для нас особого интереса, почему мы на них и не останавливаемся.
