Но энтузиазм, проявлявшийся во всех бразильских городах, не разделяли жители сельских местностей – люди равнодушные, чуждые политических страстей. Если бы Португалия могла подкрепить свои указы посылкой эскадры, провинция Санта-Ката- рина, без сомнения, была бы вновь покорена.
30 октября «Кокий» снова пустился в путь. Застигнутый к востоку от Ла-Платы грозным ураганным ветром, известным под названием «памперо», корабль счастливо отделался, не получив никаких повреждений.
В этих местах Дюперре произвел очень интересные наблюдения над течением Ла-Платы. Еще Фрейсине отметил, что течение этой реки на расстоянии ста лье к востоку от Монтевидео имеет скорость в две с половиной мили в час. Но командир «Кокий» обнаружил, что течение ощущается и значительно дальше; он установил также, что сопротивление океана заставляет воды Ла-Платы разделиться на две ветви; наконец, Дюперре высказал предположение, что незначительная глубина океана вплоть до Огненной Земли объясняется огромным количеством размытой почвы, содержащейся в воде Ла-Платы и по мере замедления ее движения непрерывно оседающей на дно вдоль берегов Америки.
Прежде чем вступить в залив Франсез, «Кокий», подгоняемый попутным ветром, некоторое время шел среди огромных стай китов, дельфинов и пингвинов – обычных обитателей этих бурных широт.
С вполне естественным чувством удовлетворения Дюперре и некоторые из его спутников снова увидели Малуинские (Фолклендские) острова – ту землю, что в течение трех месяцев служила им приютом после гибели «Урании». Они побывали на берегу, где был тогда разбит их лагерь; остатки корвета почти полностью занесло песком, а то, что еще виднелось, носило следы хищнического хозяйничанья жадных китобоев, побывавших один за другим в этих местах. Повсюду валялись лишь всякого рода обломки, обрывки снастей, лоскутья одежды, куски парусов – бесформенные и неузнаваемые остатки, среди которых белели кости животных, служивших пищей потерпевшим кораблекрушение.
«Это зрелище недавнего бедствия, – говорится в отчете, – носило отпечаток запустения, приобретавший в наших глазах еще большую мрачность из-за пустынных берегов и неприветливого неба, которое все время оставалось пасмурным и дождливым. И все же в этой картине было для нас какое-то необъяснимое очарование, и она оставила в нашей душе ощущение смутной печали, не покидавшей нас еще долго после того, как мы расстались с Малуинскими островами».
Пребывание Дюперре на Малуинских островах длилось до 17 декабря. Путешественники расположились среди развалин поселения, основанного Бугенвилем, и занялись всякого рода починками, которых требовало состояние корвета. Охота и рыбная ловля с избытком снабжали экипаж почти всем необходимым; за исключением фруктов и овощей, всего было более чем достаточно, и среди этого изобилия экипаж «Кокий» готовился к встрече с опасностями морей, омывающих мыс Горн.
С самого начала путешественникам пришлось бороться с юго-западными ветрами и довольно сильными течениями; затем налетели шквалы с туманами, и так продолжалось до тех пор, пока корабль не достиг – 19 января 1823 года – острова Моча.
По определениям Дюперре, он находится на 38°20'30" южной широты и 76?21'55" западной долготы и имеет в окружности двадцать четыре мили. Образованный горной цепью средней высоты, понижающейся в сторону моря, этот остров был местом встреч первых исследователей Тихого океана. Здесь пираты и моряки торговых судов находили диких лошадей и свиней, мясо которых отличалось необыкновенной нежностью. Мореплавателей ждала там чистая и прозрачная вода и некоторые европейские фрукты – яблоки, персики и вишни, произраставшие на деревьях, которые в свое время были привезены завоевателями. Но в 1823 году почти все эти богатства исчезли, уничтоженные китобоями, не думающими о завтрашнем дне.
Через некоторое время открылась бухта Консепсьон, где стояло лишь одно английское китобойное судно, собиравшееся обогнуть мыс Горн. С этим судном были отправлены письма и отчет о выполненных работах.
На следующий день, как только лучи солнца осветили бухту, французские моряки еще сильнее поразились унылому и пустынному виду, который привел их в изумление накануне. Разрушенные дома и безмолвные улицы города, на берегу несколько жалких полуразвалившихся лодок, около которых слоняись одинокие рыбаки в грязной, засаленной одежде, зияющие дырами лачуги и шалаши, а перед ними женщины в лохмотьях, расчесывающие друг другу волосы, – такова была жалкая картина городка Талькауано.
Как бы для того, чтобы еще резче подчеркнуть нищету населения, природа разодела окружающие холмы, леса и сады в самое роскошное убранство. Повсюду яркие цветы и плоды, которые сверкали живыми красками, говорившими о том, что они уже созрели. Неумолимое солнце, безоблачное небо придавали еще больше горечи безотрадной картине.
Эти развалины, заброшенность, нищета представляли собой наиболее разительные результаты следовавших один за другим политических переворотов.
На Санта-Катарине французы были свидетелями событий, связанных с провозглашением независимости Бразилии; здесь они присутствовали при падении правителя О'Хиггинса. Избегая созыва представительного собрания, путем увеличения прямых налогов и уменьшения таможенных пошлин, ущемляя интересы земледельцев к выгоде купцов, обвиненный вместе со своими министрами во взяточничестве, О?Хиггинс восстановил против себя большую часть населения.
[137]
Во главе начавшегося против него восстания стоял генерал дон Рамон Фрейре-и-Серрано, который дал французским путешественникам официальные заверения в том, что происходящие события ничуть не отразятся на снабжении «Кокий» всем необходимым.
26 января два корвета вошли в бухту Консепсьон.
Офицеры с «Кокий» отправились с визитом к генералу Фрейре. По мере приближения к городу все чаще попадались опустошенные поля, сожженные дома, все реже встречались жители, едва прикрытые лохмотьями.
Вид самого города был еще печальнее. Переходивший из рук в руки, уничтоженный пожарами, Консепсьон представлял собой лишь груду развалин, среди которых в одиночку бродили полуголые жители – жалкие остатки когда-то многочисленного населения. На улицах пробивалась трава; дворец епископа и собор еще стояли, зияя дырами, разграбленные, но и им предстояло вскоре быть разрушенными.
Генерал Фрейре, прежде чем выступить против правителя Чили О'Хиггинса, завязал дружественные отношения с араука- нами, смелыми индейцами, сумевшими сохранить свою независимость и проявлявшими постоянную готовность захватить занятые испанцами земли. Некоторые из этих индейцев служили даже во вспомогательных отрядах чилийских войск. Дюперре, видевший их сам и получивший о них достоверные сведения от генерала Фрейре, дает им не слишком лестную характеристику; вкратце она сводится к следующему.
