– Я капитан Сорвиголова, – с трудом проговорил Жан. – При мне пакет для генерала Жубера от Кронье. Поезд, на котором я ехал, атакуют англичане… Это в пяти километрах отсюда.
Буры наконец заметили кровь, темным пятном выступившую на его куртке.
– Вы ранены?.. Нужна помощь?
– Ведите меня к генералу Жуберу.
– Сейчас он в Нихолсонснеке, это совсем рядом…
«Рядом» означает у буров по меньшей мере километр. В сопровождении нескольких всадников Жан Грандье направился к генералу. Наконец показалась большая палатка, над которой развевался флаг. Через открытые по́лы было видно, что она полна людей.
Сорвиголова, сделав отчаянное усилие, слез с коня и твердым шагом, но с искаженным от боли лицом приблизился к генералу. Отдав честь, левой рукой он протянул ему обагренный кровью конверт и, не успев ничего сказать, рухнул навзничь.
– Отнесите этого мальчика в лазарет, – встревоженно приказал Жубер. – И пусть о нем заботятся, как обо мне самом.
Жана уложили на носилки и со всяческими предосторожностями доставили в ближайший полевой госпиталь.
Через полчаса Сорвиголова пришел в себя и, едва открыв глаза, увидел над собой добродушную физиономию доктора Тромпа.
– Узнали? Ну конечно же, это я, мой дорогой Сорвиголова! «Тромп – обмани смерть», как вы однажды удачно пошутили… Надеюсь, мы проведем ее и на этот раз.
– Значит, я серьезно ранен и не скоро встану на ноги? – встревожился Сорвиголова.
– Что тут скажешь? Пробита верхушка легкого. Пуля, выпущенная из ли-метфорда, попала вам в спину и вышла через грудь. Ее можно назвать «гуманной», однако я просто теряюсь в догадках, как вы умудрились добраться сюда? Вы, мой мальчик, настоящий герой!.. Сейчас все в лагере только о вас и толкуют…
– Значит, доктор, я выживу?
– Никаких сомнений! Но вам придется некоторое время молчать и забыть все тревоги. Просто существуйте, ничего больше! Старайтесь даже не думать – и все пойдет как по маслу.
– Еще одно слово, доктор! Что с поездом, который наскочил на мину?
– Взят англичанами. Все, кто остался в живых, угодили в плен.
– Бедняга Фанфан!.. – вздохнул Сорвиголова.
Мастерски перевязав Жана, доктор Тромп дал ему успокоительного, и наш герой крепко уснул.
Время шло. Уже наступило утро, а Сорвиголова все еще крепко спал. Разбудил шум перебранки: где-то рядом серьезно спорили.
– Убирайся прочь, черномазый! – орал на кого-то дюжий санитар.
– Не уйду!.. Мне кровь из носу надо с ним повидаться.
– А-а, значит, не уйдешь? Так на тебе, получай!.. – И санитар замахнулся палкой.
Но тут негр заговорил довольно странным для коренного обитателя Африки языком:
– Отвали, чертов придурок!.. Он сразу меня узнает, если только еще жив…
Не обращая больше внимания на санитара, негр затянул марш Молокососов.
– Фанфан! Да это же Фанфан! – радостно закричал Сорвиголова.
Санитар попытался было помешать Фанфану войти, но тот, услыхав голос друга, дал санитару подножку, от которой тот растянулся на полу, а сам вихрем влетел в госпитальную палатку и кинулся к койке раненого.
Жан Грандье поджидал его с распростертыми объятиями, но вместо Фанфана перед ним предстал какой-то бушмен, яростно вращавший белками глаз. От него нестерпимо разило машинным маслом и колесной смазкой. Сорвиголова весь затрясся от неудержимого хохота и закашлялся. А обрадованный Фанфан воскликнул:
– Ну, если раненый смеется, значит, наполовину здоров. Да-да, хозяин, это я собственной персоной! Ты жив, я свободен – что еще надо? Иду отмываться, а объятия придется отложить на потом.
– Стой, Фанфан! Расскажи только, как тебе удалось оттуда выбраться?
– Ты же сказал: «Выкручивайся», ну, я и выкрутился… Когда уланы сунулись, чтобы всех нас захомутать, я пробрался к тендеру и вывалялся в угле с головы до пяток. Потом навел марафет колесной смазкой и стал бушменом из бушменов… А между прочим, нелегкое это занятие – быть здесь бушменом. Они, едва завидев меня, тут же влепили пяток здоровенных пинков по задку моей кареты, приговаривая: «Пошел прочь, мошенник!» Я, понятно, не заставил их повторять дважды и помчался в лагерь. Правда, и здесь мне досталось – мало того, что побили, так еще и наврали, что ты давным-давно помер. Молчи!.. Тебе запрещено говорить, но я и без того счастлив!
Глава 7
Выздоровление Жана Грандье шло удивительно быстро.
Этому немало способствовали его крепкий организм и воля к жизни, а также неустанное внимание доктора Тромпа и уход преданного Фанфана.
Под Ледисмитом продолжались сражения. На фронт то и дело отправлялись партии поправившихся раненых. С нетерпением ждал своей очереди и Сорвиголова. В конце второй недели он уже неплохо ходил, имел волчий аппетит и не меньшее желание вернуться в строй. Однако доктор Тромп настоял, чтобы он провел в госпитале еще неделю.
В строй Жану довелось вернуться в самый канун жестокой битвы, которая вошла в военную историю как «сражение на Спионскопе», и прежде всего – благодаря бесстрашному наступлению буров.
«Коп» – так на языке жителей бурских республик называется высокий холм, подъем на который не слишком сложен. Полевые укрепления, траншеи, нагромождения скал и множество узких лощин превратили Спионскоп в важную стратегическую опорную точку.
Высота эта располагалась над долиной Вентера, левого притока Тугелы, образуя со стороны английских позиций нечто вроде трех естественных оборонительных валов. Англичане сильно преувеличивали стратегическое значение Спионскопа, тогда как буры недооценивали его – возможно, потому, что в их руках были другие высоты, господствовавшие над этим холмом.
Как бы там ни было, но буры, по обыкновению, плохо охраняли свои позиции на Спионскопе, и однажды ночью англичанам удалось выбить оттуда бурский гарнизон, насчитывавший около ста пятидесяти человек. Заняв холм, британцы торжествовали, вообразив, что овладели ключом от Ледисмита.
Телеграф немедленно донес эту весть до Европы, а английская пресса раздула ее до размеров великой победы. Хотя, в сущности, это была самая рядовая военная операция, в результате которой, как это часто бывает на войне, вскоре разгорелось действительно крупное сражение.
Генерал Жубер, быстро поняв, какой моральный ущерб нанесла бурам потеря этой высоты, немедленно приказал генералу Луису Бота во что бы то ни стало отбить позиции на Спионскопе. Бота, тридцатипятилетний талантливый генерал, был прекрасным знатоком маневренной войны и умел быстро вынашивать замысел операции и еще быстрее выполнять его. Противником его по другую сторону линии фронта был британский генерал Уоррен.
Буквально за несколько дней до этих событий Сорвиголова был включен в состав ударного соединения генерала Бота, выпросив у генерала Жубера позволение сражаться в первых рядах.
