«Десять минут!» – ужаснулся Сорвиголова.
Притворившись, что просыпается, он поднялся и принялся, бормоча и ругаясь, искать свою бутылку.
– Проклятье! Где ж это моя бутылочка? Удрала, каналья!.. Не-ет, голубушка, не выйдет!.. Иди сюда, мошенница, не то я сам тебя поймаю!.. Не хочешь?.. Все равно тебе от меня не спрятаться…
Спотыкаясь на каждом шагу, падая, снова поднимаясь, он прошел мимо давившихся от хохота стрелков.
Оба пэдди даже не обратили внимания на то, что волонтер, которому они были обязаны угощением, движется в противоположную английскому лагерю сторону. Не заметили они и того, что, по мере того как он удалялся, походка его становилась все более уверенной и быстрой.
Горизонт, между тем, светлел, и очертания местности постепенно выступали из мрака. Чувствуя себя вне опасности, Сорвиголова облегченно вздохнул, но вдруг позади послышался топот конских копыт.
– Кто там шляется? – окликнул по-английски резкий голос.
Едва сдержав проклятие, Жан снова притворился пьяным. Ноги его начали заплетаться, а последняя бутылка виски мигом оказалась в руке.
Всадник, осадив коня на полном скаку, остановился рядом. Конный уланский патруль!
– Ты что тут делаешь, парень? – угрожающе спросил улан.
– Выпиваю и прогуливаюсь… Если и тебе охота – угощайся, мне не жалко…
Увидав какого-то безобидного пьянчужку, улан усмехнулся, отставил пику и потянулся за бутылкой. И пока он тянул виски, Сорвиголова ухватил под уздцы коня, а его свободная рука нырнула в карман доломана.
Изрядно глотнув и не выпуская из рук бутылки, улан заметил:
– Что-то ты слишком далеко от лагеря прогуливаешься!
– К-как ты сказал? – изумился Сорвиголова. – Он что – далеко, этот… как его… лагерь?.. Смех, да и только… Да мне, в сущности, наплевать. Я малый не робкий, для таких расстояний не существует.
– Брось молоть языком и следуй за мной, – приказал улан, что-то заподозрив.
– Это еще с какой стати? У меня увольнительная, где хочу – там и гуляю.
– Мне приказано стрелять без предупреждения во всякого, кто попытается выйти за пределы лагеря или войти в него! Выполняй приказание!
Он отшвырнул бутылку и наклонился, чтобы отстегнуть от седла свою пику.
Сорвиголова мгновенным движением выхватил из кармана револьвер и, не выпуская поводьев коня, выстрелил. Улан качнулся вперед, потом резко откинулся назад, соскользнул с седла и рухнул на землю. Испуганная лошадь взвилась на дыбы, но Жан, рванув поводья, сумел ее удержать.
На звук выстрела со всех сторон уже скакали конные патрули. Жан одним прыжком взлетел в седло и погнал коня в карьер. Когда расстояние между ним и англичанами достигло полукилометра, те, убедившись в бесплодности дальнейшей погони, прекратили преследование.
Жан Грандье снова был спасен!
Глава 8
В лагерь генерала Бота Сорвиголова вернулся как раз вовремя. В штабе царило полное неведение о передвижениях неприятельских войск, а капитан Молокососов доставил точную, полную и жизненно необходимую информацию.
Благодаря этому генерал Бота мог избежать окружения, на которое делал ставку маршал Робертс. Тщетно британский корпус – драгуны, кавалерия и артиллерия – пытались обойти левый фланг буров. Англичане двигались стремительным маршем, но Бота, без колебаний покинувший укрепленные позиции между Винбургом и железной дорогой, взял еще больший темп. Огромные клещи сомкнулись, но охватили лишь пустоту.
Катастрофа в долине Вольверскрааль кое-чему научила буров. Теперь вместо того, чтобы дожидаться подхода англичан на укрепленных позициях, они отступали, нанося многочисленные удары по колоннам пехоты и кавалерии противника.
Но, если бурам и удавалось таким образом ускользнуть от неприятеля, остановить его они все-таки не могли. При десятикратном численном превосходстве британская армия продолжала теснить буров на север. Однако и в таких жестоких условиях армия бурских республик продолжала отчаянное сопротивление.
Шаг за шагом уступая врагу территорию Оранжевой республики, буры не оставляли врагу ни единого солдата, ни одного коня или повозки. Военный успех обходился армии Робертса невероятно дорого. Не проходило и дня, чтобы неуловимый противник не нанес ей чувствительного удара.
Мелкие отряды буров угоняли обозы завоевателей, снимали часовых, захватывали разведывательные отряды, уничтожали небольшие воинские соединения. Партизаны героически отстаивали каждый клочок земли, каждый холмик, каждое дерево и каждый дом и при этом оставались невидимыми и неуловимыми, так как маршруты продвижения англичан и их намерения были прекрасно известны бурам. Эти сведения поставляли им в основном женщины и дети – единственные уцелевшие обитатели разграбленных ферм.
Война с незримым и вездесущим противником деморализовывала англичан и подрывала их боевой дух. Поначалу они пытались бороться с партизанами обычными средствами: колоссальными штрафами за укрывательство вооруженных буров и за снабжение их продовольствием. Это, однако, не возымело никакого действия. Непокорных стали наказывать изгнанием из их собственных домов, но и это не помогло.
Тогда английское высшее командование, взбешенное яростным сопротивлением буров, решилось на меры, жестокость которых покрыла позором великую нацию и вызвала волну возмущения во всем цивилизованном мире.
Лорд Робертс оказался между двух огней: Лондон все настойчивее требовал быстрого и победного завершения войны, а его армия несла непрерывные потери, конца которым не предвиделось. Не выдержав давления, Старый Боб не побоялся обесчестить свое безупречное прошлое чудовищным приказом, превратившим британскую армию в орду карателей и насильников.
Суть его заключалась в том, чтобы превращать те места, через которые лежал путь его солдат, в выжженную пустыню. Английские солдаты начали планомерно грабить, уничтожать, сравнивать с землей не только фермы и мелкие селения, но даже небольшие города. Одновременно шло зверское истребление буров – от мала до велика.
Это был откровенный террор. Женщины, дети и старики безжалостно изгонялись из своих домов. Лишенные крова, голодные и оборванные, они блуждали в велде и гибли от истощения, усталости и нападений хищников. Упрямцы, которые наотрез отказывались покинуть дом, где прошла вся их жизнь, карались смертью на месте.
Солдаты пьянели от вседозволенности, превращаясь в палачей, кровавое безумие охватило и многих офицеров. Одним из них был и вечно пьяный майор Колвилл, отличавшийся нечеловеческой свирепостью. В тех местах, где в качестве разведчиков в авангарде армии орудовали его кавалеристы, не оставалось ничего, кроме выжженной земли.
В те дни, о которых мы ведем рассказ, уланы майора Колвилла, оторвавшись от своего армейского корпуса, сеяли смерть и ужас в местности между Рейтцбургом, Вредефортом и железнодорожной линией Блумфонтейн – Претория.
