Антиох говорит, что Скиф обликом был похож на Кукшу – такой же светловолосый и светлоглазый. Кто знает, может быть, Кукша и Скиф – одного роду-племени. Скиф, подобно Кукше, попал в рабство совсем молодым. Он рассказывал, что люди у него на родине, даже одного языка, часто нападают друг на друга ради добычи, особенно ради пленных, которых продают потом купцам-работорговцам. Купцы же везут пленных на продажу к сарацинам или христианам. В один из таких набегов Скифа взяли в плен, и он попал в рабство в Царьград.
Сначала Скиф сильно тосковал по родине, даже отказался принять Святое Крещение, надеясь, что его боги, если он будет им верен, вызволят его из неволи. Годы шли, а Скиф все оставался рабом, видно, власть его богов не простиралась на Царьград. Со временем Скиф забыл и имена этих богов, и свое собственное имя, и родной язык.
– И ты забудешь, – говорит Антиох Кукше.
Антиох улыбается, но большие черные глаза его остаются печальными. Он часто улыбается: приветливо Кукше, подобострастно Димитрию.
– В конце концов, – продолжает Антиох, – Скиф перестал мечтать о возвращении на родину. Умер он возле котла с растопленным салом. Выронил черпак, ткнулся носом в пол и умер. И мы с тобой так умрем.
Антиох уверен, что тех, кто обездолен на этом свете, на том – ждет вечное блаженство. Как же иначе? Ведь не может же Бог допустить такой несправедливости, что бы человеку и при жизни страдать и после смерти мучиться! Сын Божий сказал: те, что на этом свете были последними, на том станут первыми. В праздники Антиох ходит в церковь и возвращается просветленный, будто уже побывал на том свете. Кукше тоже хочется в церковь, но он язычник.
Разговорчивый Антиох охотно рассказывает все, что знает сам, и Кукша узнает от старика много нового. Оказывается, Сын Божий, Иисус Христос, Чью слабость высмеивали викинги, был распят на кресте вовсе не из-за слабости, а нарочно принес Себя в жертву, чтобы умилостивить Бога Отца, перед Которым люди тяжко провинились. Они так сильно оскорбили Его, что их невозможно было простить без очень большой жертвы. Прежде люди всегда отдавали Богу лучших быков и баранов, но это были слишком пустяковые жертвы для искупления их грехов. Поэтому Сын Божий и принес в жертву Отцу самое дорогое для Него – Себя.
Кукша не уверен, что люди стоят такой жертвы, однако ему по сердцу великодушный Сын Божий, добровольно пошедший на муку. Мужества у Него, оказывается, ничуть не меньше, чем у самого доблестного викинга, только оно у Него другое. И еще Кукше нравится, что Христос учил богатых быть добрыми к бедным, а сильных – милостивыми к слабым. Кукше кажется, что он и сам всегда так думал, только не мог сказать этого словами. Правда, ему трудно понять, почему он должен подставить левую щеку, если его ударят по правой. Он привык думать, что на удар всегда следует отвечать ударом.
Коли в Царьграде любой человек, даже раб, как говорит Антиох, может принять Святое Крещение, Кукша хотел бы это сделать, и как можно скорее. Несомненно, здешний Бог могущественнее его родных богов, раз Ему поклоняется столько народу.
Может быть, этот Бог, который столь добр и могуществен, поможет Кукше вернуться на родину! Кукша день и ночь будет молить Его об этом и станет всегда поступать так, как Он велит! Даже научится подставлять левую щеку… Ясно, что Скиф зря отказался от Крещения, Кукша не повторит его ошибки!
Но здесь, в Царьграде, дело обстоит иначе, чем в стране франков, где император крестил викингов, как только они его об этом просили, здесь к крещению нужно долго готовиться, знакомясь с христианским учением. Такая подготовка называется оглашением и длится не менее двух лет.
Кукше, поскольку он раб, надо обратиться со своим делом к хозяину. Нет, Кукша может не бояться отказа – это единственное, в чем не отказывают даже рабу.
Глава четвертая
СТОЛКНОВЕНИЕ С ДИМИТРИЕМ
По соседству с лавкой Кириака находится мастерская, где делают восковые свечи. Оттуда доносится благоухание воска, и Кукше чудится, будто он в родных Домовичах после сбора лесного меда. Погрузившись в воспоминания, он не замечает, что на него смотрит Димитрий. Наемник уже давно обнаружил у Немого странную черту – иногда Немой работает, явно не сознавая этого. По выражению его лица видно, что он где-то за тридевять земель отсюда, а здесь только его руки, выполняющие привычную работу. До сих пор руки не подводили раба, но вечно так продолжаться не может, когда-нибудь он обязательно допустит оплошность. Особенно если этому помочь. Димитрий наливает в макальню чрезмерно остывшего сала и замирает в ожидании.
Да, Кукша сейчас не здесь, он за околицей родной деревни у костра, сложенного из ольховых и березовых дров, он помогает бортникам, добытчикам лесного меда, среди которых и его отец. Бортники сваливают в котел опорожненные соты, растапливают их и выливают воск в особые низкие посудины. Когда он остывает, его выколачивают из посудин, и получаются круги воска, за которые хорошо платят заезжие купцы. Надо заботиться, чтобы воск в котел попадал чистый и не пригорал – пригоревший стоит в несколько раз дешевле.
Кукша не замечает, что за ним внимательно следит Димитрий, не замечает, что сало в макальне слишком холодное и пристает к свечам комками. Он спокойно окунает свечи в макальню и вешает их на подставки, батожок за батожком.
В Домовичах никто никогда не спрашивал купцов, куда поедет домовичский воск. Кому какое дело? А здесь в мастерской, изготовляющей восковые свечи, Кукша часто видит точно такие же круги, как те, что отливают в Домовичах. Кто знает, может быть, они оттуда и привезены?
На подставках все больше неровных свечей. Димитрий напрягается, как кошка, выслеживающая мышь. Близок час его торжества! Проклятый раб заплатит ему за все!
Кукша меж тем начинает обрезать готовые свечи о горячий лист меди. Запах воска будит тоску о доме и мысли о побеге. Но куда бежать? Ведь он даже не знает, в какой стороне его родина. Судя по царьградскому солнцу, можно догадываться, что она лежит на север от Царьграда. Впрочем, даже если бы он и знал туда дорогу, все равно у него ничего не вышло бы, ведь, как говорит Антиох, на всех дорогах полно стражников. Нет, о побеге нечего и думать. Недаром его здесь никто не стережет.
– Где были твои глаза, скотина? – вдруг слышит Кукша. Голос Димитрия исполнен негодования. Как же, ведь на подставке полно некрасивых свечей, за которые хозяин его не похвалит!
От неожиданности Кукша вздрагивает, батожок, покрытый застывшим салом, выскальзывает у него из рук, свечи падают на горячую медь и мгновенно оплавляются почти наполовину. Кукша проворно поднимает оброненный батожок, но поздно – полтора десятка свечей пропали.
Димитрий тут как тут. Он вырывает у Кукши из рук батожок, переводит гневный взгляд с испорченных свечей на Кукшу. Его душит праведный гнев, он размахивается и бьет Кукшу по лицу связкой горячих оплавленных свечей. Кукша не успевает защититься, удар обжигает ему щеку, правда левую, а не правую.
Но, наверно, все равно – теперь он должен подставить Димитрию другую щеку. Однако на это он еще не способен, он готов сделать многое из того, что велит распятый Бог, только не это. Наверно, сейчас он навсегда лишится Его помощи, и не видать ему родины, как своих ушей. Что поделаешь, значит, не судьба!
