Глава шестнадцатая
СНОВА РЯБОЙ
Для домочадцев Епифания Кукша – новый раб, купленный Епифанием для личных услуг. Кукше не надо больше притворяться немым, он должен лишь скрывать, что живет в Царьграде уже давно. Сицилийские сарацины, у которых якобы купил его Епифаний, привезли его только что, а по-гречески он выучился еще в Сицилии.
Перемена в жизни Кукши столь разительна, что иногда ему не верится, что это явь, а не сон. Он содрогается при воспоминании о своей недавней жизни. Епифаний даже обронил, что Кукша через несколько месяцев станет свободным… Неужели это возможно? А может быть, Кукше просто послышалось? Ему этого не проверить – у него нет привычки переспрашивать.
Благодарный Кукша изо всех сил старается, чтобы от него в доме был прок: колет дрова для кухонного очага, раздувает угли в жаровнях, рубит мясо, метет полы и лестницы. Слуги, видя его усердие, беззастенчиво сваливают на него свои обязанности, но ему это нисколько не в тягость.
Епифаний запретил поручать Кукше какие-нибудь дела вне дома. Он объяснил свое запрещение боязнью, как бы Кукша не заблудился. Однажды в отсутствие Епифания повар велел Кукше сбегать в зеленную лавку – понадобилась несколько пучков сушеных пахучих трав. Он напутствовал Кукшу:
– Не бойся, заблудиться тут негде. Выйдешь из ворот, поверни направо и так иди все прямо, никуда не сворачивай. В конце улицы будет торговая площадь. Там глянешь опять направо и сразу увидишь зеленную. Назовешь своих господ и скажешь, что я тебя прислал. Возьми, что надо, – и назад. Главное, не зевай по сторонам и ни с кем не болтай.
Кукша давно уже носа не высовывал за ворота, и для него стало привычным уютное чувство безопасности. И вот он снова на улице. Она ему хорошо знакома, как и большинство улиц и площадей Царьграда. Знает он и зеленную лавку – когда-то он подбирал возле нее гнилые плоды. На той самой торговой площади, куда он сейчас идет, его и выследил Рябой, когда Кукша подобрал упавшую жареную рыбу. Кукша идет торопливо, пугливо озирается, во всех мужчинах большого роста ему чудится Рябой.
Выйдя на торг, он поворачивает к зеленной лавке и натыкается на Рябого. Мгновение Кукша стоит в замешательстве, соображая, в какую сторону лучше бежать. Этого достаточно, чтобы Рябой железной хваткой вцепился в него. На лице Рябого злобное торжество. Отстранив Кукшу на расстояние вытянутых рук и склоняя голову то направо, то налево, Рябой разглядывает его.
– Ты, я вижу, принарядился, – насмешливо говорит Рябой, – прямо жених! – И добавляет примирительно: – Петр все спрашивает, куда, мол, девался Немой? А я не знаю, что и отвечать. В темнице, думаю, бедняга, а может, жадные торговцы убили сердечного. А ты, слава Богу, жив, здоров и на воле! Ну, рассказывай, куда ты запропастился?
Кукша не отвечает, и Рябой начинает сердиться:
– Что? Сорвал хороший куш и решил жить сам по себе, а Рябого по боку?
Кукша продолжает молчать, и Рябой разражается упреками:
– Кто тебя подобрал, когда ты подыхал с голоду? Кто тебя кормил? Кто ремеслу выучил? Кто? Ну, отвечай же, неблагодарная тварь!
Невесть почему, Кукше вдруг приходит в голову изобразить немого. Глядя прямо в глаза Рябому, он корчит дурацкую рожу и нечленораздельно мычит.
– Ах ты, скифский пес! – шипит Рябой и так сжимает Кукшины плечи, что, кажется, вот-вот захрустят кости. – А ну, пойдем в сторонку, потолкуем!
Но сейчас Кукша не сдается так просто, как в тот раз под лестницей в переулке, где днем и ночью горят фонари. Тогда от голода у Кукши темнело в глазах, если он наклонялся, а теперь не темнеет…
Кукша резко падает вперед. Плечи его высвобождаются, в клешнях Рябого остается только Кукшина шерстяная накидка. Кукша ударяет его головой в то место, где кончается грудная клетка. Рябой охает и, скорчившись, хватается за живот. Он пробует что-то сказать или крикнуть и не может. Кукша вырывает у него из рук свою накидку и бросается в толпу.
Некоторые праздные люди, видевшие, как он боднул Рябого и что-то вырвал у него, пытаются задержать Кукшу, но действуют они вяло, потому что у пострадавшего не слишком почтенный вид: кто их знает, из-за чего сцепились эти бедняки, стоит ли стараться ради кого-то из них! Во всяком случае, на вознаграждение тут рассчитывать нечего! Кукша без труда увертывается от чьей-то руки и скрывается в рыночной сутолоке.
Он кружит по улицам, а потом возвращается на торговую площадь – вряд ли Рябой еще ждет его там. Взяв в зеленной лавке все, что нужно, Кукша бежит домой.
Хорошо, что Рябой думает, будто Кукша зажил самостоятельной воровской жизнью, значит; он будет искать его прежде всего в харчевнях и кабаках, а там Кукша не бывает. Однако он, конечно, станет похаживать и здесь, где видел Кукшу. Надо держать ухо востро. Если они опять встретятся, Рябой, возможно, не будет больше пускаться в разговоры, а сразу кликнет стражников.
Глава семнадцатая
КУКШУ ВЫКУПАЮТ
Миновала зима с ледяными дождями и сырыми снегопадами, и снова на безоблачном небе сияет милосердное солнце. Облегченно вздыхают бездомные бедняки, дожившие до весны. Увы, не у всех хватило сил ее дождаться. Многих за зиму сволокли в огромные ямы, вырытые на городских окраинах, и оставили гнить под открытым небом. Так спокон веку хоронят в Царьграде безродных бедняков и умерших в тюрьме преступников.
Но никого уже не печалят зимние беды. Живые радуются солнцу, а мертвые одинаково равнодушны и к теплу и к стуже. Приближается самый большой праздник православных – Пасха, и город полон торжественного ожидания. Царьградцы прибирают к празднику свои дома и улицы. С наступлением Пасхи кончается долгий Великий пост, и, отстояв в церквах вечерню, всенощную и заутреню, горожане отправятся домой и сядут за праздничный стол. С этого времени разрешается есть мясо и пить вино.
В свечной лавке Кириака торговля идет не слишком бойко – к Пасхе даже небогатые люди стараются купить восковых свечей вместо сальных, поэтому у Кириака достаточно времени, чтобы погружаться в «Жития святых». Вот и сейчас он сидит перед налоем, отстранив подальше от глаз толстую пергаментную книгу.
В лавку входит богато одетый юноша с красивым умным лицом. Это посещение удивляет Кириака – богатые люди не ходят в лавку сами, они присылают слуг. Хозяин лавки встает и с подобострастной улыбкой приветствует юношу, от растерянности заговаривает о погоде, о приближении праздника… Одновременно он пытливо вглядывается в лицо юноши, пытаясь угадать, чем вызвано необычное посещение.
Юноша делает большой заказ на свечи, сразу оплачивает его и говорит, что пришлет за свечами слугу. Кириак рад хорошему покупателю, однако он видит, что не ради этой покупки явился к нему юноша. Так и есть, посетитель обращается к Кириаку с просьбой, которая ошарашивает старого лавочника. За свой долгий век Кириак не слыхивал ничего подобного: чтобы вот так, ни с того ни с сего, приходили в лавку к свечнику и просили продать раба, да вдобавок именно того, который давно уже пропал! Старик даже переспрашивает он туговат на ухо и опасается, не ослышался ли.
