Короче, все было хорошо, телевизионная группа работала напряженно. А кончилось это тем, что три дня спустя, когда съемочная группа должна была уже улететь, на аэродроме забрали у них весь заснятый материал. В Варшаве. Прилетели в Париж, начался шум — как же это так. Что вы станете делать, если мы ответим тем же и поступим так же с вашими телеоператорами. Вечером рассказывали по телевидению, как все произошло. Один из главных комментаторов Эли Кабан, который был у меня в Варшаве и который считается большим другом в Польше. С декабря 70-го г. он бывал в Польше уже четыре раза. Он сказал в своем выступлении по телевидению:
— Вы знаете, у меня такое предположение, почему у нас забрали пленку. Каким-то образом они узнали, что Домб сказал в своем интервью о роли Герека в политической жизни Польши. Я делал уже четыре интервью об отношении к Гереку и новому руководству. Но более интересное интервью было с Домбом. О событиях декабря 70-го г. Лучшего интервью мне еще никто не давал. Может быть, есть люди в Польше, которые не хотели бы, чтобы подобные интервью повторялись, публиковались во Франции.
Чем же все это кончилось? Шумели-шумели, прошло несколько месяцев, и вот сообщили французскому телевидению, что весь заснятый материал отправляется в Париж и дирекция телевидения может его использовать. А сколько вреда наделали инициаторы такой истории. Выскочило дело с Янюреком.
Не так давно была у меня голландская телегруппа, которая брала интервью по поводу провокации французского контрразведчика Роше. Голландцы, как хорошие купцы, свою пленку запродали на всю Европу. Там я говорил, что провокация Роше, несомненно, носит антисоветский характер.
Что я хочу сказать. Новое руководство партии у нас справедливое, хорошее, пользующееся всеобщим уважением. Это мое мнение, но это не значит, что все сто процентов тех, которые голосуют за, среди них нет людей, которые втихомолку действуют против. Ну а то, что происходит с Роше, с моим выездом, для некоторых все это хороший кусок, чтобы погреть руки. Кусок, с одной стороны, и антисоветского характера, он создает трудности для нового руководства. Поэтому для таких господ задача мутить воду, чтобы ловить рыбу в мутной воде.
Сейчас я нахожусь в постоянных контактах с секретариатом ЦК. Меня заверили, что мои поездки своевременные, найдут свои наиболее приемлемые формы. Я сам никак не хочу распрощаться с польским гражданством — я имею его 68 лет, так долго, как живу на свете. От него я не отказывался и в самые тяжелые времена.
С предстоящей поездкой я связываю ряд необходимых для меня дел. Мне нужна операция ног в связи с тяжелой болезнью Бергера. Операцию надо делать в Лондоне или в Брюсселе. Большая работа предстоит в связи с подготовкой выступлений на предстоящем процессе в Париже по моему иску к Роше. Само собой, для меня важны встречи с детьми. И скажу откровенно, есть у меня одно великое желание — увидеть живых, уцелевших друзей из Красного оркестра, с которыми пришлось когда-то вместе работать.
Что же касается Красного оркестра, скажу, что у меня совесть не чиста, хотя и не от меня это зависит. Не совсем чистая совесть у некоторых товарищей в Советском Союзе, которые по сей день не сочли нужным ясно, правдиво сказать о той борьбе, которая велась в Бельгии, Франции, Голландии, где десятки поплатились жизнями, но десятки остались в живых. Создалось такое положение, когда с одной стороны сотни тысяч, миллионы людей в Европе, Америке чествует Красный оркестр, но самым анонимным пока что остается Советский Союз. Писали, правда, там довольно много. Читал я в «Огоньке», читал в литературной киевской газете. Но я глубоко уверен в том, что никто не имеет права, зная фамилии тех, которые погибли, а нам известно, где находятся их могилы, — Сюзан Спаак, Соколы, Пориоль и др., и вот вместо них придумывать какие-то фамилии, создавать какие-то легенды. Это просто аморально! Не знаю, зачем так делают. Зачем вводить в заблуждение миллионы, сотни тысяч советских читателей. Если ктото полагает, что не нужно печатать материалы о Красном оркестре, пожалуйста. Но если печатать, печатать правдиво. Ведь все это столько чести приносит Советскому Союзу и советской разведке. Пора кончать с таким положением. Для нас важны те месяцы, которые отделяют нас от процесса.
Хочу верить, что товарищи в самые ближайшие недели подумают над целой гаммой различных действий, которые нужно предпринять, подготовить против провокации Роше. Касается это прежде всего Польши и Советского Союза. ГДР меня не беспокоит, там дело обстоит лучше.
Нужно предпринимать меры против того семисерийного фильма, который был выпущен в Западной Германии на базе книги Хёне, и против возможных дальнейших провокаций.
ПРОДОЛЖЕНИЕ БЕСЕДЫ С Л. 3. ДОМБОМ, Варшава, 16.06.1972 г.
Я хотел бы теперь коротко обратить внимание на очень важные вопросы, касающиеся обвинений со стороны врагов, наших противников в отношении Красного оркестра.
И в Германии, в Боннской республике, говорят, что до конца войны о Красном оркестре ничего не было известно, все было покрыто тайной. Когда появляются первые книги о Красном оркестре. Первые две, положившие начало, принадлежали перу Вильгельма Фликке, который напечатал книгу о Красном оркестре и его шифровках. Теперь уточнено, и немцы, наши противники, признают это, — Фликке никогда не состоял в зондеркоманде, но только был работником германской контрразведки во время Первой мировой войны, ему удалось узнать от некоторых сотрудников зондеркоманды об их работе. Кроме того, получил он материалы от генерала Фельгибеля, который был казнен по процессу 20 июля 44-го г. Он как будто передал Фликке часть копий с шифровок Красного оркестра. Взяв это все и добавив много фантастических измышлений, Фликке, не будучи очень грамотным человеком, нанял швейцарского писателя, который добавил еще новую, свежую дозу фантазии, и получилась так называемая документальная книга о Красном оркестре. В дальнейшем на них базировались другие авторы, занимавшиеся данной темой.
К нашему стыду, очень часто наши товарищи, я могу говорить об этом, читая в «Огоньке», в последней книге «Забудь свое имя» Азарова и Кудрявцева, где приводятся фантазии Фликке как реальность.
После Фликке вторым «классиком» и основоположником западной литературы о Красном оркестре был Давид Даллин. Он издал книгу в 1955 г. Писал он ее в годы холодной войны. Книга полна ненависти к Советскому Союзу и советской разведке. То, что он там пишет о Красном оркестре, признавая, что это была крупнейшая организация, он основывает на высказываниях тех гестаповцев, которые были арестованы после войны. Но в своем подавляющем большинстве показания эти были лживы. Хочу объяснить почему.
Райзер Хайнрих, который был вторым начальником после Гиринга в зондеркоманде, заявил, что весной 45го г. он и Паннвиц получили задание уничтожить гестаповский архив по Красной капелле, в котором хранились важные документы. Райзер заявил об этом Жилю Перро, который и сообщает об этом в своей книге. Архив этот находился на Шлоссгамбурин Тауберталь. Поэтому все гестаповцы, знавшие об уничтожении архива, были уверены, что, что бы они ни сказали, проверить этого нельзя и никто не может сказать, что это ложь. Интересно, что Хайнц Хёне написал эту книгу, обвиняя в измене руководителей берлинской группы, затем меня и других, он сам, приводя источники, первоначально очень критически относится к ним. Он прямо говорит не надо забывать, что свидетели находились в руках французов, американцев, бельгийцев и англичан. Расследование происходило в начале «холодной» войны, и гестаповцы знали, что могут себя спасти, если перейдут на службу разведорганизаций этих стран. А спасать себя надо было от главного обвинения — от применения пыток. Известно, по моим подсчетам, что 70% арестованных членов нашей группы подверглись страшнейшим пыткам, а пытки эти проводили члены зондеркоманды, они и должны бы были за это отвечать. Арестованные гестаповцы и создавали легенду о том, что арестованные патриоты, начиная от руководителей, выдавали всех, чтобы только себя спасти.
