Иисус снова увидел землю с высоты небес. И людей, живших по городам, деревням и кочевым кибиткам. Люди занимались всяк своим делом, копошились без надобности или трудились во Славу Божию. Все были чем-то заняты, и никто не обратил свои очи вверх, к Богу.
Но вот одного из пахарей ужаленный оводами конь лягнул прямо в пах. Мужчина заорал, завертелся клубком на земле, не отнимая рук от больного места. И почти сразу же раздались его надрывные слова:
– За что, Господи?! Я ли тебе десятину не отдавал? Я ли тебе не молился нещадно? Я ли не отдал тебе детей своих?
Тут же на разных концах земли поднялось множество голосов. Люди тянули к небу руки и жаловались, исповедывая свои горести; стонали, прося помощи; проклинали небо, не получив тут же какого-либо ответа. Но никто из них, зарываясь в собственных проблемах, не покаялся, не высказал сожаления за содеянное им в жизни намеренное или нечаянное. Все до единого хотели только помощи для себя и тяготились Бытием.
Но всё же, кое-кто из земных насельников принялся молиться за други своя, вознося чистосердечную молитву Единому Богу. И, значит, не все люди копаются только в своём скарбе. Есть и такие, кто готов пожертвовать собой, лишь бы слепленным из глины Сынам Божьим удалось сотворить в порыве творчества благодарение Господу. А это не малых трудов требует.
Но сам Иисус, способен ли он найти в себе человеческие силы, чтобы совершить подвиг за други своя?
И в небе над Мёртвым морем тут же возникло видение креста. Иисус сразу узнал знак, потому что в Египте его можно было увидеть в каждом храме, а у ессеев без него молебны вообще не совершались. В самом начале жизни сыновья Иафета стали поклоняться кресту, как знаку земного, небесного огня и внутреннего огня, как знамению Божественной Любви и радости, разместившейся в человеческом сердце. А в Египте жрецы узнали в нём образ Троицы: символ и жизни, и смерти, и Воскресения. Крест становился явственней, ощутимей. Затем стал приближаться, и на его четырёх концах вспыхнули четыре ярко-белые звезды.
– Это знак Жизни и Бессмертия, – снова зазвучал тихий, но громоподобный голос. – Жизнь и Бессмертие было даровано людям, но они всё потеряли в суете своей. Согласен ли ты возвратить крест людям? Согласен ли показать жаждущим дорогу в потерянный рай, который вовсе не потерян для них?
– Согласен, – Иисус наклонил голову.
– Вот Твоя судьба, Твоё миропомазание.
[39] Никто не покусится на него, потому что такого достоин только ты. Но ты, как человек, сам должен принять решение. Крест будет только твоим, – голос постепенно становился тише, но Иисус слышал и воспринимал каждую буковку.
Согласие! Каким оно должно быть, согласие?! И чем он, незрелый послушник, сможет помочь братьям своим?
В молитвенной келье на какое-то время стало тихо, только из Мёртвого моря стала подыматься гора чёрного камня с поблескивающими на воздухе оскольчатыми острыми гранями. Крест укрепился на вынырнувшем из глубин базальтовом острове и тоже почернел, а звёзды по четырём концам потухли. На кресте стал виден распятый истерзанный человек.
Именно так римляне предавали позорной смерти отребья человечества, поскольку преступник не заслуживал даже удара копья и избавления от мучений. Но вдруг на дороге, протянувшейся у подножия Распятия, появились несколько человек, скованных тяжёлой звенящей при каждом шаге цепью. Иисус вдруг понял, что скованные цепью ко Кресту подходят Понтий Пилат, Пифагор, Вергилий, пророк Заратустра со своей внучкой Чернавой. А шествие замыкал создатель Пятикнижия – Моисей. Иерофант не видел никогда их в лицо, не знал, как они жили, но твёрдо знал, что все они скованы одной тяжёлой цепью, нести которую дали свое человеческое согласие.
Кандальники брели, понуро опустив головы, и только поравнявшись с Распятием, исполнили земной поклон, что должны были сделать, раз согласились пронести по миру кандальные цепи знания и человеческой мудрости.
Неожиданно из Мёртвого моря выполз огромный змей и стал, извиваясь подбираться к подножию распятия.
– Ес-сли-и ты дейс-стви-ительно Мес-си-ия, с-спас-си с-себя, – зашипел змей. Откуда-то снизу раздался рёв толпы, охваченной бешенством:
– Распять! Распять! Даже если Его кровь будет на нас и на наших детях до девятого колена!
Иисус всё понял. Победа может прийти только через распятие. Сразу же побежала боль по всему истерзанному телу, вонзаясь иголками в каждую клеточку человеческого тела, гася сознание страхом потерять жизнь и раствориться в небытие, принося снизу жаркое дыхание онгона, как будто всё человеческое тело вначале было предано огню, а затем уже распято на кресте.
– Ты можешь принять жертву или отвергнуть, – произнёс невидимый голос. – Ты – Человек, тебе решать. За сие решение никто никогда упрекать тебя не будет, но решение должно быть твоим.
Призрак видения чёрного Распятия рассыпался мозаикой, и всё исчезло в дымном мареве, кроме змея. Тот аккуратно сложился кольцами, зевнул и аппетитно шлёпнулся в Мёртвое море, рассыпав по округе сотни брызг.
Но видение на этом ещё не кончилось. Пред глазами снова возник Иерусалим с его тесными каменными улочками, с храмом Соломона, с Гефсиманией, прилепившейся к городу. Иисус увидел Силоамскую купель, у которой мальчиком бродил когда-то на священную Пасху, а возле неё целую армию измученных душ, стонущих безнадёжно и жалобно:
– Без Тебя мы погибнем…
– Спаси нас Ты, который умеет любить…
– Если можешь, не дари нам ничего. Только жизнь…
– Не позволяй демонам издеваться над верящими в Тебя…
Иисус встал с колен, взгляд его сверкнул уверенностью и он развёл руки в стороны:
– Принимаю крест. Да будут они спасены!
Тут же очередное землетрясение возникло под горой, а откуда-то сверху прозвучал радостный звонкий голос. Нет, даже тысячи голосов пролились на грешную землю:
– Сатана побеждён!
– Слава Сыну Человеческому!
– Осанна Сыну Божьему!
Теперь Он знал, что решил загадку Своей жизни. Он завоевал мир, и великая уверенность посетила его. Восходящее солнце играло в небе. Светило тоже радовалось победе над врагом человечества. От Мёртвого моря поднимался чёрный туман, но восходящее солнце быстро разогнало этот сгусток. Вскоре весь мир засиял, радуясь победе над дьяволом.
Иисус почувствовал, что сам уже совсем не тот. Нечто, влияющее на судьбу, свершилось в неисповедимых мирах, глубине сознания и на мускулистых струях животворной энергии, окутывающих отныне все царства, все пути, все дороги и даже весь призрачный мир.
Но ничего не изменилось вокруг: Как всегда, приветствуя восход, по полу Енгаддийской кельи, уже бегали шаловливые солнечные зайцы, как всегда лёгкий белый туман поднимался над морем, как всегда виноградники и кунжут блестели очередной утренней росой под восходящим солнцем.
