– Позвольте?! – заносчиво обернулся к родственнику Шимон. – Незадолго до смерти Солженицын выпустил ещё пару своих опусов, где напрямую обвиняет в падении России евреев.
– Не перегибай палку, дружок, – оборвал его Ярослав. – Во-первых, не евреев, а жидов. Но это понятие давно уже наднациональное, потому что всякого кто продаёт родину, семью и душу можно с уверенностью назвать жидом. Это уже нечеловек. Во-вторых, Солженицын слишком поздно вспомнил, что он русский. Тебе не кажется ли, что память проснулась у покойника по той же просьбе дядюшки Сэма? Так что молчи уже, жидовский прихвостень.
– Ну, я тебе это припомню! – прошипел Шимон, глядя исподлобья на усмехающегося Ярослава. – Когда время настанет.
Последнюю фразу он промолвил исключительно для Илоны, потому как та стрельнула в Шимона строгим взглядом. Хозяин дома отрешённо наблюдал перепалку друзей и не оставлял вниманием внутренности портфеля. И вот на стол из него легла металлическая капсула, которую Шимон умудрился «похоронить» в сейфе «Америкен Корпорэйшн». В комнате сразу стало тихо. Но через секунду Шимон всё-таки не выдержал и тихонечко высказал глубокомысленное соображение:
– Ой!..
– Вот те «ой»! – передразнил его Ярослав. – Похоже, это та самая капсула с украденными документами?
– Та самая, – подтвердил Меделак. – Более того, капсула до сих пор числится в том же банке, в той же ячейке, то есть никуда не пропавшей. Как мне это удалось – не спрашивайте. Не скажу. Считайте, что это моя профессиональная тайна. Но я себе позволил всё же взглянуть на документы. И получается очень интересная картина. И Библия, и Новый Завет в некоторых местах противоречат подлинникам, написанным самим Сыном Божьим!
– Вот как? – переспросила профессора Илона. – Я тоже заметила некоторые неточности, но не думаю, что эти факты могут повлиять на христианство в целом.
– Может быть, в чём-то вы правы, – согласился профессор. – Но, к сожалению, Новый Завет, предлагаемый ныне, выглядит довольно приглаженным цензурой и нередко как взгляд дилетанта на исторические события вывернутые наизнанку. Достаточно помнить, что Иисус никогда не был христианином, а также и умер как иудей, как ярый политический противник римлян, иначе его не распяли бы, а просто побили камнями.
Но самое важное, что христианство в новой эре предназначалось не для евреев, а для язычников всех стран и народов, поэтому нуждалось в новых Законах и догмах, носящих антисемитский оттенок. Появился «Иисус веры» и «Иисус истории». Очевидно, что Еврейский Закон был отброшен вместе с исполнением субботы, обрезания и настоящей истории, которая выпала на долю Сына Человеческого.
– Вот это номер! – осмелился вставить слово Ярослав. – Вы, профессор, какой веры будете? А то за всякие там ереси во все века полагался костёр, не меньше!
– Ах, полноте, – отмахнулся Меделак. – Я христианин. Православный христианин. Но я историк! И когда какие-то нелюди пытаются повернуть веру в Бога для своей личной потребы, меня архангел Гавриил наделяет такой силой, что иной раз самому страшно становится. Если хотите, я поделюсь с вами кое-какими мыслями, только давайте сначала приготовим что-нибудь перекусить.
– Конечно, – согласилась Илона. – Перекусить давно пора. А вы, профессор, верно и вовсе ещё ни крошки за сегодня не отведали.
– И за вчера тоже, – признался Меделак. – Так что берегитесь слоны! Скушаю всех!
Общими усилиями обед вскорости был приготовлен. Хозяин дома в очередной раз решил удивить своих гостей и с помощью Илоны запёк в гриле целого индюка, привезённого с собой. К тому же, птица была набита яблоками, как рождественский гусь и снабжена несколькими порциями соуса Марешаль, приготовленного хоть и в домашних условиях, но с неменьшим искусством и желанием. А Ярослав с Шимоном запекали пока на сковородке кусочки севрюги в сметане с добавлением остреньких специй, что было ничуть не хуже французского соуса. В довершение ко всему прочему, Меделак спустился в подвал и подал к столу кувшин красного вина.
– Настоящее фалернское, – вскользь обронил хозяин.
Он, видимо, ожидал от гостей всяческих восхищений, но когда в ответ услышал лишь одно молчание, то неожиданно погрустнел и насупился. Это не укрылось от глаз Илоны, и она решила спасти положение:
– Вы сказали «фалернское»? То самое?
Профессор ко всеобщей радости сам попался на удочку и тут же рассказал историю красного сухого вина:
– Вы, Илона, единственная женщина, кто заметил, что наше вино несколько необычное. Такое готовят только в Греции. А в Израиль купцы стали завозить его с лёгкой руки Понтия Пилата.
– Кого? – закашлялась девушка, непроизвольно потрогала ожерелье из смарагдов на своей шее и уставилась такими же зелеными, как изумруды глазами на хозяина дома.
– Так! Это уже становится интересным, – автоматически констатировал профессор. – Я хотел удивить вас, а по существу вы удивляете меня. Откуда у вас это колье, за которое вы судорожно ухватились при одном упоминании о прокураторе Иудеи Понтии Пилате?
– Дело в том, – Илона вдруг смутилась, замолчала и опять потрогала ожерелье. – Дело в том, – подняла она глаза на Меделака, – что это ожерелье мне досталось в наследство от бабушки, а ей – от своих предков. Но у нас в семье укрепилось поверье, что старинное изумрудное ожерелье когда-то завещал своим потомкам сам Понтий Аквила Пилат, всадник Золотое копьё. И каждому потомку, то есть каждой девочке с детских лет вбивают в голову, что эта дорогая, но всё-таки безделушка сможет спасти нашу семью от гибели и очистить память моего предка от того, что он «умыл руки» послав Иисуса на крест.
Тут время пришло удивляться мужчинам. Все трое оживлённо переглянулись, но первым взял себя в руки хозяин дома:
– Признаться, я ожидал услышать нечто подобное. Но чтобы сама наследница прокуратора Иудеи оказалась у меня в гостях, да ещё в качестве беглеца, этого даже я не мог предположить. С другой стороны никогда не следует отмахиваться от семейных преданий. Они в частности и есть та сермяжная правда, то есть истина, за которой гоняются все народы во всех странах без исключения. Если можно сообщите нам, пожалуйста, подробнее о ваших семейных тайнах.
– Охотно, – согласилась Илона. – Если внимательно присмотреться к моему ожерелью, то можно заметить, что в центре камни выложены не просто виде какого-то цветка или же многолучевой звезды, как было принято у ювелиров древности. Смарагды начиная с самых мелких увеличиваются по спирали. Но самый последний круг спирали не обрывается, а успешно вписывается в свой предыдущий виток. Это примерно как ритуальное кольцо у масонов, где змея кусает себя за хвост.
– Да, я уже обратил на это внимание, – кивнул профессор.
– Так вот, – продолжила девушка. – У этого рисунка где-то имеется зеркальный отпечаток. То есть моё колье должно совпасть с отпечатком и мне надо будет произнести несколько слов.
– Каких? – в этот момент глаза профессора будто вцепились в девушку мёртвой хваткой, она даже передёрнулась.
