– Ай, ромалэ! Сырьёнэ баганас!..
[113]
Дальше прозвучали несколько едва различимых фраз, но горное эхо не упустило и этого. Для него повторять за певцом-цыганом жгучую тоску человека показалось занятным и голос с надрывом носился в ущельях уже далеко от того места, где его выпустил на волю певец. Но вот песня совсем начала затихать:
– Кай ёнэ, ромалэ? Кай гилы?..
[114]
Погонщик, едущий на муле рядом с Иисусом, отцепил от седла небольшой кожаный бурдюк, откупорил затычку и протянул послушнику, решив отвлечь путешественника от печальных воспоминаний:
– Амрита.
[115]
Тот недоверчиво принял из рук цыгана бурдюк с булькающей там жидкостью, понюхал, но пить не стал. Тогда цыган отнял у него бурдюк и протянул Закхею. Тот послушно выпил, крякнул, тряхнул головой. Мизерный глоток, сделанный Закхеем, не вызвал у него ни надсадного кашля, ни ещё какой-либо видимой реакции. Просто первосвященник сидел на муле, уставившись в одну точку. Но вдруг его словно прорвало, как яростный поток мускулистых струй прорывает плотину. На лицо и на лице было всё, что возможно и невозможно от такого мизерного количества лекарственной влаги: слёзы, кашель, сопли, отдышка, чих, рык… Это выглядело, будто человек впервые в жизни узнал, что такое глоток лекарственной жидкости. А, может быть, действительно впервые? И действительно ли это был напиток бессмертия? С трудом верится, но что только в дороге с человеком не случается.
Цыган-погонщик укоризненно покачал головой, глотнул сам из бурдюка и потом, присмотревшись к дороге, указал рукой на виднеющийся невдалеке холм.
– Вот и Аркаим. Приехали.
Внизу, под взгорьем, откуда смотрели путешественники, простиралась на много вёрст красивая малозалесённая долина, вокруг которой, словно ёжики, столпились сопки покрытые сосняком, кедрачом, берёзами, вперемежку с ольхой и вересником. Долину разделяла пополам речка. На пойменных лугах мирно паслись стада коров, овец и ещё каких-то необычных животных.
Все, конечно, держались поближе к речке. Погонщик её Сынташтой, кажись, окрестил. Прямо в центре долины река разделялась на два рукава и за скалистым холмом смыкалась снова. На остров через оба протока были перекинуты мосты, а окружённый рукавами реки холм пестрел диковинными застройками. Очень хорошо отсюда просматривалась дорога, окружавшая скалистый курган, окольцованный стенами, и заканчивающаяся на самом верху, где венцом было строение похожее на деревянный средневековый замок. Правда, замком его можно было назвать с большой натяжкою, потому как это место находилось в России, а замков на Руси отродясь не бывало.
На вершине холма никого из людей было не видно. Лишь только у подножия, где проходила высокая наружная стена с башнями, копошились какие-то людишки, очень похожие издалека на муравьиное семейство. Караван путников направился к этому месту. Но там новые гости любопытства ни у кого не вызвали – мало ли кто приезжает. Однако перед городскими вратами стояли двое мужчин в диковинных красных кафтанах с алебардами в руках.
Первосвященник Закхей подошёл к ним и что-то долго выяснял, но вернулся к Иисусу с сияющим лицом.
– Оказывается, – запыхавшимся голосом стал сообщать Закхей. – Оказывается, в этом городе тысячу лет назад был пожар и люди, кто остался жив, расселились по окружным селениям. Разбушевавшийся огонь не тронул только цитадель города, где сохранился деревянный храм и выложенная из красного гранита пирамида.
– Такая же, как египетская? – удивился Иисус.
– Скорее всего, это в Египте фараоны строили себе пирамиды по примеру Сибирской, но в тысячу раз выше и больше по размерам.
– Но для чего?
– Не знаю, – Закхей задумчиво почесал бороду. – Может быть для того, чтобы наглядно доказать своё превосходство над остальным миром.
– Только Египетское царство не сможет жить долго, – убеждённо произнёс послушник. – Не сможет потому, что ни один царь в этом мире не сможет дать человеку радости общения с ближним. Судя по преданию погонщика, город этот как Содом и Гоморру поразил огонь небес. И такое случится со многими городами, а народ также будет рассеян по окрестным землям, либо переселится в другие страны.
– Но храм здесь остался нетронутым!
– Да, это так, – согласился Иисус. – Может быть, именно там есть вход в царство Отца Небесного? Может, именно за этим мы сюда и пожаловали?
– Не спеши. Всё узнаем, – одёрнул его Закхей. – Стражи пустят нас в храм к вечерней молитве. А пока можешь познакомиться с местными пастухами или половить рыбу. Кстати, я тоже не отказался бы отведать ухи из здешней рыбы…
Так они и сделали. Местные пастухи помогли им соорудить удочки и вскоре несколько больших голавлей и пара стерлядок, составили основу для настоящей сибирской ухи, которую помогли им сварить те же местные жители.
А когда солнце стало клониться к западу, настала пора идти в храм цитадели на вечернюю молитву. Паломники вместе с жителями окрестных деревень стали подниматься на вершину холма. Дорога, спиралью восходящая к цитадели, была ещё в давние времена выложена тёсаным камнем, но от времени и от некогда вспыхнувшего в городе пожара дорожные булыжники в некоторых местах потрескались. И всё же по ней было лучше идти, чем по обычной столбовой дороге со множеством колдобин и ухабов. Некоторые дома обгоревшего города ещё были целы, но в них давно уже никто не жил. К тому же, не выветрившийся за десятки лет запах гари отбивал охоту поселиться здесь даже у самых неприхотливых калик-перехожих, которые приходили на вершину холма за молитвой и благословением старца-настоятеля.
Цитадель Аркаима окружала высокая крепостная стена, выложенная из плотно пригнанных друг к другу каменных кубов в рост человека.
– Ого! – удивился Иисус. – Вот где египтяне почерпнули науку возведения пирамид!
Закхей ничего не ответил, лишь неопределённо пожал плечами. Но сразу за воротами цитадели паломники увидели пирамиду малых размеров, которая подтверждала догадку Иисуса.
– Так и есть! – воскликнул Закхей. – Вот то, что мы искали!
– Эта пирамида – и есть те врата в мир иной? – спросил Иисус. – Как же они открываются и пустят ли нас туда?
– О да! – улыбнулся Закхей. – Пустят, потому что в Лхасе я получил ключ!
Первосвященник достал из сумы, висящей у него на плече, плоский медальон, украшенный изумрудами. Причём, изумрудный рисунок раскручивался от центра и чем больше круг, тем крупнее камни. Но самый последний наружный круг замыкался сам на себе.
– Вот он, ключ от этих врат, – произнёс Закхей. – В мире есть ещё только одна копия этой священной спирали, но никто не знает где она.
