– По-вашему я из тех слуг, вокруг кого можно и должно проповедовать установленные вами истины? – съехидничал я.
– Естественно, – уверенно произнёс мой камзольный собеседник. – Когда-то мне уже пришлось побывать в вашей стране, и тогда стало известно, что по российским просторам принялись расселяться сигариты, то есть обособленные евреи, обосновавшиеся в основном в Каменец-Подольской губернии.
– Это было так давно и неправда, что вспоминать об этом сейчас?
– Это, к сожалению, правда, – возразил он. – Потому как члены секты стремились каждого первенца своего рода крестить отдать на воспитание нуждающимся в детях семьям, прилагая при этом все заботы, чтобы ребёнок обязательно сделался христианским священником, то есть самым настоящим Проповедником. Сигариты были убеждены, что его кровь послужит в пользу кагалу. А вы – один из немногих наследников этого рода. Как, допустим, Александр Мень был у вас Проповедником, помните его? Теперь ваша очередь. Вот почему вы здесь. Вот почему я вам рассказываю историю мира, даже могу научить любому прочтению документов. Это вам будет необходимо. К тому же, кагал Мирового правительства захватил было власть, и объявил её властью Советов. Но каких? Никаких Советов в то время в России не наблюдалось. Вот и рухнула эта временная власть, ибо без царя и без Бога никакой державы не получится.
– Постойте, вы утверждаете, что кто-то из моих предков был верным евреем, из расплодившихся в России сигаритов? – недоверчиво хмыкнул я. – Собственно, не буду спорить, отыскивать кости в курином яйце – глупо, да и не нужно вовсе. Евреев я никогда не называл жидами, но называю жидовнёй всех и каждого, кто сознательно торгует своей или чужой душой независимо от национальности. Так что жиды есть в каждой стране, во всех национальностях и во все времена. Жадность и зависть беспощадно уничтожают любого из живых. Кстати, в нашей многонациональной стране никогда не возникало национального вопроса. Впервые этот вопрос появился в 1918 году с лёгкой руки Лейбы Бронштейна, ставленника Америки. Не знаю, сигаритом он был или простым жидом, но у меня на поднятую им тему свои соображения:
Это просто смех до колик
в установке наших дней:
если русский – алкоголик,
если трезвый – то еврей.
Коли так, позвольте вспомнить,
кто Россию погубил?!
Ленин-Бланк для нас, что Кромвель:
тут обрезал, там убил…
И могучая Россия
продаётся с леганца
евро-денежным мессиям
от начала до конца.
Что ж, давайте жить красиво,
Божий суд судьбу вершит!
Если ты продал Россию,
значит, нерусь, значит, жид.
Я живу на минном поле,
будто дичь среди зверей.
Русский я! Не алкоголик!
И, представьте, не еврей.
Так что насчёт принадлежности к сигаритам я могу с вами поспорить. Сапиенс становится человеком, лишь когда начинает понимать, что слова губят добродетель и наоборот. Меня гораздо сильнее заинтересовало ваше свободное владение множеством иностранных языков. А судя по вашему платью… Уж не с самим ли Калиостро мне выпало познакомиться?
– Это мой ученик.
– Ученик?! Так вы… так вы…
– Граф Сен-Жермен, – поклонился мой собеседник. – Я убедился, что вы не случайно здесь оказались, что ваше будущее – должно способствовать слиянию вашего временного пространства с Богом. Для этого просто надо выполнять закон и через приложение его к жизни достичь сознательного бессмертия.
– Бессмертия? А для чего? – удивился я. – Собственно, для вас бессмертие, может быть, цель жизни, но мне-то оно зачем? Я думаю, что сознание человека растёт не от количества времени, прожитого на этой ступени развития, а от того, что сделал и для кого сделал. Тогда бессмертие становится просто тавтологической бессмысленностью. Или я не прав?
Этот вопрос заставил мужчину поперхнуться на полуслове. Он уже совсем по-другому посмотрел на меня, но всё же решил закончить не совсем удавшееся посвящение хотя бы для того, чтобы вернуть украденного словоблуда в свой, отпущенный ему мир и в привычное время живым и невредимым, правда, с небольшим воспоминанием о случившемся приключении. Но я был слишком хорошего мнения о мистическом графе. Для него наше знакомство было необходимо в каких-то своих сакраментальных интересах. Он решил продолжить нашу беседу и вспомнил даже высказывание греческого философа:
– Я помню Ориген, один из древних мудрецов, сказал как-то в своих толкованиях на Евангелие от Иоанна: «Для тех, кто понимает буквально, мы преподносим Евангелие с исторической точки зрения, проповедуя Иисуса Христа и Его распятие; но знающим, воспламенённым любовью к Божественной Мудрости, мы сообщаем Логос». И если вы будете – а вы будете – следовать этому, то следите за своей не только речью, но и поведением. Это касается в первую очередь прочитанного вами стихотворения. Я бы сказал даже, надо говорить всегда, о чём думаешь, но думать, о чём говоришь. Вот послушайте песни Поймандра
[14] Богу-Отцу.
Граф замолк и через несколько минут откуда-то послышался мужской голос, взлетающий речитативом под довольно высокие стрельчатые своды помещения:
«Святой есть Бог, Отец Вселенной. Свят Бог, чья воля исполняется Его собственными силами. Свят Бог, который желает быть известным, и который известен тем, кто принадлежит Ему. Свят еси, словом сотворивший всё сущее. Свят еси, чей образ воспроизводит вся природа. Свят еси, которого не создала природа. Свят еси, сильнейший всяческих сил. Свят еси, величайший всех величеств. Свят еси, превышающий все похвалы. Я верую в Тебя и свидетельствую о Тебе. Я иду к жизни и свету. О Отче, благословен будь; человек, принадлежащий Тебе, желает разделить Твою святость, ибо Ты дал ему в этом полную власть».
[15]
– Хвалебная и славимая песнь Поймандра, не правда ли? – граф прервал речитатив и посмотрел мне прямо в глаза. Это было существенно, поскольку, мягко говоря, нечестные люди в глаза глядеть не могут. – Можно было бы поверить в молитву, если б жертвой, возносимой Богу, не были вы сами.
– Вместо жертвы – я сам?!
Это заявление было более чем нахальным. Высокие песни о высоких материях, а в результате – поиск стрелочника. Если граф тоже использует меня, как стрелочника, то у нас никакого диалога не получится. Но следовало всё же расставить точки над «и»:
– Я?! Жертва?!
– Вы. Конечно вы, – пожал плечами Сен-Жермен. – Разве никогда не посещала вашу голову мысль: откуда это всё вокруг происходящее? Зачем это всё? Почему я здесь, в этом мире? Что я должен сделать и кому это надо?
– Да, – согласился я. – Только думал, что явное прояснится: и это помещение, и моё тело в гробу где-то там. Понятно, такие вещи просто так не случаются, но зачем гроб? Зачем ненужная мистерия? Зачем слияние противоположностей? Зачем ваш чтец распевал мне песни Поймандра? Он жил когда-то, может быть, но совсем не нужен сейчас. Не получается ли из всего этого винегрет? Или у вас принято из пушки стрелять по воробьям?
