– А что есть любовь в вашем понимании? – усмехнулся он. – Что говорит на этот счёт ваше alter ego?
[56]
– Моё «alter ego» на этот счёт отвечает, если человек анализирует происхождение любви, то это отнюдь не означает, что он дарит любовь окружающим, – сформулировал я. – Гораздо страшнее тот, кто причиняет другим боль, даже зло, будучи совершенно уверенным в раздаче чистой бесплатной любви. Но что есть любовь: жалость? сострадание? та же боль? понимание? терпение? алчное обладание? Или всё это вместе взятое, плюс ещё косой десяток определений? Возможно, даже ваша богиня, любезная Иштар, согласится, если это чувство является высшей целью. Цель близка, и от неё можно утром избавиться. Но когда человек живёт понятием Христоцентричности мира, любовь становится процессом, философией и даже самой жизнью. Только вам этого не понять, к сожалению. Христоцентричность мира известна даже у нас не всем православным.
– Вот как? – удивился Сабациус.
– Да, именно так, – подтвердил я. – Что такое Христоцентричность мира могут объяснить только старообрядцы, потому что они берегут молитвы и христианскую мистерию без изменения с тех времён, когда в Россию принёс Слово Божье апостол Андрей Первозванный. Позже не только протестантизм, католичество, но и православие подвергалось нападкам душегубов. Стоит вспомнить хотя бы того же патриарха Никона, который устраивал кровавые бойни, сжигал людей целыми деревнями, если те отказывались креститься «щепотью», то есть триперстно. Что же говорить о молитвах, если даже псалмы пророка Даниила писари по указу Никона неузнаваемо переделали! Видимо, Никону захотелось попасть в соавторы пророка. Но старообрядчество живёт на Руси до сих пор. Может быть, именно поэтому всяческим басурманам и нелюдям не удаётся до сих пор опоганить нашу державу! Кстати, на древней Руси почитали Ладу так же, как сейчас Богородицу…
Надо сказать, здешняя богиня меня прельщала не очень, поскольку Иштар, Ашторет, Венера – это плоды одного дерева, только с разными именами. То есть Венера одна, но что-то венерическое есть во всех трёх. К тому же эта богиня давно уже стала всемирной историей и не удивлюсь, если скоро вылетит в тираж.
А мистерии Иштар и Ашторет производятся по сей день. Очень важным является тот факт, что у всех этих богинь любви в багаже имеется знак пентаграммы, то есть пятиконечная звезда.
Вернее, он поначалу был знаком любви, но сказано в Писании, что дьявол – обезьяна Бога. А поскольку никакая обезьяна не может стать Творцом, то она просто ворует и присваивает себе всё, что плохо лежит.
В данном случае очень не повезло пятиконечной звезде. Символ чистой любви, нежных духовных отношений между двумя половинами человечества – пятиконечная звезда вдруг превратилась в обыкновенного рогомёта, особенно если перевернуть её вверх ногами, то есть вверх рожками. Ну что ж, у каждого свой путь, у символов тоже. Причём, мне с богининым праздником исключительно повезло. На такого рода мистерии никто из посторонних никогда не допускался, только Сабациус где-то перед кем-то замолвил за меня нужное словечко, и сам потащил в горы одному ему известными тропами.
Наша дорога кончилась на площади и мы принялись пробираться меж праздно гуляющей толпы поближе к центру, где раздавались звуки бубнов. В центре площади полукругом, лицом к востоку, сидели на земле мужчины в ватных таджикских халатах и монотонно стучали в бубны. Перед ними дервиш в остроконечной шапке и длиннополом халате, согнувшись в поясе, монотонно вращался на месте против часовой стрелки.
Я обратил внимание на ритуальное вращение дервиша потому, что патриарх Никон в семнадцатом веке тоже ввёл в церковный обряд крестный ход вокруг церкви, но противусолонь, то есть, против солнца.
Известно, что против Солнца, против потока времени, против природы и человека настроен идти только проклятый аггел Сатана. Но Никон убедил царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим, что это-де веление Божие. Вот Русь и хромает с тех времён противусолонь и всё никак не доберётся до ворот земного рая под таинственной, долгожданной, сакральной, необъяснимой вывеской «Коммунизм».
Вероятно, двери заветного рая кто-то спрятал за толпой памятников идолу, взирающему добрыми глазами в завтрашний день и показывающему каменной рукой направление пути – «Вперёд!», то есть «Назад, откуда пришли!». Ведь любой шаг вперёд равносилен двум шагам назад – это ли не знать «русскому» человеку.
Ритм тамбуринов убыстрялся. Убыстрялось и вращение дервиша, причём, он согнулся ещё ниже. Казалось, так быстро вращаться не в человеческих силах. Однако дервиш долго не переставал, будто заведённая игрушка, кружиться на одном месте. Потом всё-таки упал на спину и так застыл. Халат, распахнувшись, обнажил грудь, на которой виднелись причудливые красные и чёрные узоры.
– Это не наколки. Это шрамы, – кивнул Сабациус на лежащего дервиша. – Делается при мистерии посвящения в дервиши. Так что у них так просто монахом не станешь, даже странствующим.
Один из музыкантов поднялся с земли, не прекращая бить в бубен, ступил босыми ногами на лежащего без сознания дервиша, и так же начал кружиться на человеческом теле, не касаясь ногами земли. Внезапно всё кончилось. Танцующий также упал рядом с неприходящим в сознание дервишем. Свалившаяся ниоткуда тишина сначала оглушила, но не продолжалась долго.
Вдруг с разных сторон послышалась музыка, зазвенели бубны, кимвалы, снова зарокотали тамбурины, и в центре площади, словно ниоткуда возникли девушки. Толпа гостей, заполнивших площадь, непроизвольно ахнула. Многие площадные мужчины сладострастно защёлкали языками. А закружившиеся в танце девушки, исполняющие в основном аппетитный танец живота, отдавались звукам музыки всей душой, но, может быть, немножко и телом.
– Это баядерки, – пояснил Сабациус. – Ах, женщины! Они также замысловаты, прекрасны, изысканы и удивительны, как наши самые извращённые мысли о них. Ты меня понимаешь? Если какая понравится, то можешь прямо здесь на площади, даже уходить никуда не понадобится. Они будут благодарны, потому что только сегодня и только здесь всё можно. При этом нужна самая малость – обязательное согласие женщины.
– Вот ещё! – фыркнул я.
В ответ на «стыдливое фэ», спутник мой разразился заразительным хохотом. Даже шляпа из рогатого бычьего черепа съехала ему на затылок. Признаться, я и сам прыснул в кулак, так как смех Сабациуса оказался заразителен до умопомрачения.
– Ах, я и забыл, – прокашлял он, утирая слёзы, – забыл, что в вашем государстве ни секса, ни любви не существовало вообще, что детей регулярно приносят аисты, а тех, кого забыли принести, находят в капусте. И что, подобная быдловатость продолжается до сих пор?
– Сейчас, вроде бы, полегче стало, – отмахнулся я от пересмешника. – Даже девочки у нас тоже вдоль дорог водятся. Но чтобы вульвы зубастые!.. Хотя… хотя наши тоже скоро до этого докатятся, ведь в России любят всё забугорное: мысли, чувства, сленг, рекламу, секс и даже политические указания хозяев.
– Не надо передо мной над Россией зубоскалить! – вдруг огрызнулся Сабациус. – Я сам родом из Гипербореи. Смекаешь? Так что у каждого времени свои причуды. Здесь – зубы, у вас – болезни. И не только сексуальные. Можно пожалеть любого и сразу всех ваших дермократов, танцующих под сифилитичные дудочки прокажённого масонства. Разве не так? Но заметь, Лейба Бронштейн живее даже Ульянова-Бланка! Так что добром они власть не оставят.
