Почему ж его пасть ты заставил,
коли столь бесстрашным он был
и могучим?
Один:
Никому не дано угадать,
когда вырвется Волк
[34] на свободу.
Славные воины будут тогда
нужны богам.
Славься, Эйрик!
Давно ждем мы тебя
с твоей силой и мудростью
за наши столы.
Но кто те могучие вепри войны,
коих ведешь ты
вослед за собою?
И в ответ прозвучал собственный надменный ответ Эйрика:
Пятеро се короли, кои следуют
за своим вожаком.
За мною, шестым.
Все наперебой хвалили поэму. Сыновья щедро вознаградили скальда. Это было неплохо, думала Гуннхильд. И все же… если бы только Эгиль Скаллагримсон не был их смертельным врагом!
XXIII
Приближенный слуга Торфинна сказал Гуннхильд, что ярл желал бы поговорить с нею по какому-то серьезному вопросу. Она ответила, что примет его в своей комнате. Комната находилась на втором этаже длинного дома и была небольшой, но принадлежала ей, пока она здесь жила. Ярл должен приходить к королеве, а не она к нему.
Утро было ярким, почти теплым. Гуннхильд оставила открытой дверь на галерею, чтобы впустить свежий воздух и видеть сверкающий на солнце залив. Торфинн вошел один; он был одет богаче, чем обычно. Гуннхильд с утра облачилась в белое платье из тонкого полотна и вышитые накидки, а голову покрыла привезенным из-за моря шелковым платком.
— Приветствую тебя, госпожа, — пробасил он.
Она ответила ему холодным взглядом. Ярл стоял перед нею, огромный, тяжелый, седой, с крупным носом.
— Добро пожаловать, ярл, — произнесла после недолгой паузы Гуннхильд голосом, который должен был напомнить о разнице в их рангах. — Прошу тебя присесть. — В комнате имелись кресла. — Не желаешь ли выпить пива?
— Это было бы хорошо. — Он не поблагодарил Гуннхильд за предложение, словно желая напомнить, что пиво-то принадлежит ему, и уселся. — Но затем все же добавил: — Королева.
Гуннхильд чуть заметно махнула рукой бывшей при ней служанке. Та кивнула и вышла. Вообще-то ей хотелось чего-нибудь иного, нежели глоток-другой пива. Снова ее мысли вернулись к новостям, полученным за последнее время из Англии: король Эдред сделал Освульфа графом Йорка и отдал ему все владения, принадлежавшие Эйрику. И снова огненная ярость подошла к ее горлу. Разве могло пиво погасить ее.
— О чем ты хотел говорить? — спросила она.
— Я, конечно, буду говорить об этом с твоими… с сыновьями короля Эйрика, — несколько неуверенно заговорил Торфинн. — Но я всегда считал, королева, что ты, их мать, очень мудра, и если мы договоримся между собой, то и они согласятся с нами. Не хочу сказать, что я не уверен в их согласии. Но я всемерно желаю избежать каких-либо разногласий между нами.
Она кивнула.
— Ты ведешь себя с нами так, как подобает нашему достойному подданному.
Торфинн покраснел.
— Ведь я ярл Оркнеев, — произнес он более резким голосом.
— А мои сыновья их короли.
— Хокон Харальдсон, владеющий сейчас Норвегией, по моему мнению, должен считать иначе. Мы не забыли, как его отец поверг наших отцов.
Гуннхильд молчала, предпочитая дать ему выговориться до конца.
— Я стоял за короля Эйрика. Он был законным королем. Но теперь он погиб и унес с собой большую часть своих сил.
— Его сыновья восстанавливают их.
Торфинн вскинул густые брови.
— Только начинают. Да и получится ли у них? Мы, жители Оркнеев, тоже понесли большие потери. Мои люди опасаются, что мы беззащитны перед королем Хоконом.
— Но ведь Торфинн Раскалыватель Черепов не боится Хокона Воспитанника Ательстана, правда?
Пожилой великан закусил губу.
— Королева, никто не сможет сказать, что мы были неверны вам, — произнес он медленно, отделяя слово от слова. — Двое моих братьев отдали свои жизни за короля Эйрика. — «И за ту добычу, которую он обещал им», — добавила про себя Гуннхильд. — Теперь его сыновья требуют себе той власти, которую он имел над нами, и дани, которую мы платили их отцу.
— Ты хотел бы что-то получить взамен? — вкрадчиво бросила Гуннхильд.
— Для нас обоих будет лучше, если мы свяжем наши дома воедино, чтобы об этом узнал весь мир.
Гуннхильд знала, какое продолжение последует за этими словами. Приятный ветерок, тянувший с залива, внезапно сменился ледяным холодом.
— В противном случае, королева, кто может поручиться…
— Что ты все-таки хочешь сказать?
— Ты знаешь, что мой сын Арнфинн овдовел. Он у меня самый старший и станет ярлом после моей смерти. Если он возьмет в жены твою дочь Рагнхильд… Ты, конечно, понимаешь, что я хочу сказать.
— Говори до конца.
— Жена не оставила ему ни одного сына. И сын, которого родит ему Рагнхильд, получит право стать ярлом. Ну, а я и все мы сделаем все, что будет в наших силах, чтобы помочь твоим сыновьям вернуться на возвышение в королевском доме Норвегии.
Гуннхильд знала, что этого будет недостаточно. У них не могло хватить сил. Но если отказаться от предложения Торфинна, то любая его помощь будет в лучшем случае половинчатой, и не исключено, что если Хокон нападет на Оркнеи, то ярл сдастся ему без борьбы. Тогда сыновья Эйрика останутся всего лишь морскими королями, то есть едва ли не простыми викингами.
— Это стоит обсудить подробнее, — сказала Гуннхильд.
В комнату вошла служанка с двумя кубками.
XXIV
После полудня задул холодный ветер. Солнечный свет лишь ненадолго пробивался между мчавшимися по небу облаками. На гребнях волн играли белые барашки. Над взбудораженным морем с криками кружились тысячи птиц. Гуннхильд любила в такую погоду выходить к морю, оставаться один на один с ветрами и простором. Все это напоминало ей об Эйрике.
Хорошо зная свою дочь, она взяла девушку с собой, приказав стражникам не сопровождать их. Они в молчании дошли до Вороньего мыса и остановились там. Рагнхильд вгляделась в напряженное лицо матери и, видимо что-то почувствовав, слегка вздрогнула и поплотнее завернулась в плащ.
— В чем дело? — каким-то непривычно робким голосом спросила она.
— Есть нечто такое, о чем, я думаю, тебе лучше всего будет сначала узнать от меня.
