Храбрая атака в штыки Либавского полка под начальством генерал-майора Талызина и Софийского под командою полковника Халяпина, которые, не сделав выстрела, вошли в город и все противоставшее им истребили, удержали во власти нашей город. Артиллерии полковника Никитина, офицера неустрашимого, много обязан я успехом; храбрые адъютанты мои, гвардии поручик Фонвизин и артиллерии поручик Поздеев, чрезвычайно не способствовали. Всюду, куда посылал я их, не менее верил я им, как самому себе.
На прочие войска генерала Дохтурова неприятель сделал одну из города сильную вылазку, но действием батарей был отражен с большим весьма уроном. На короткое весьма время приезжал из армии дежурный генерал Коновницын; сие появление было для одной реляции. С нетерпением ожидали мы прибытия армии, но Кутузов поздно выступил из Тарутина, шел чрезмерно тихо и без нужды медлил у переправы чрез Протву в селе Спасском. Первый прибывший корпус был генерал-лейтенанта Раевского и в 3 часа пополудни частью войск своих занял город вместе с моими полками; я, как старшему, сдал командование правым флангом, но вскоре прибыла вся наша армия и мы превзошли неприятеля силами; приехал и фельдмаршал. Ночью пошли полки в город на смену некоторых утомленных, но неприятель вытеснил их
[63], и город за ним остался, невзирая на все со стороны нашей усилия возвратить его. Не знаю, почему фельдмаршал тотчас по прибытии армии не приказал оставить город, ибо с того времени потеря людей была бесполезна, и даже желать можно было, чтобы неприятель осмелился выйти на поле, где, без сомнения, нашел бы он гибель.
На другой день, 13 октября, армия осталась в позиции в 2 верстах от города. Неприятель вывел несколько войск из города, протянул правое крыло свое по дороге на Медынь на расстояние почти 3 верст и действовал из орудий против цепи казаков и кавалерии, составлявшей резерв их, более же во весь день ничего не предпринял. Атаман Платов, с большими силами донских войск занимавший конечность левого крыла, перешедши за реку Лужу, ударил на неприятельскую конницу, взял много пленных и 13 пушек. В лагере неприятеля замечено было великое беспокойство, и тотчас большие отряды войск на него обратились. При сем случае много потерпел уланский полк польской гвардии Наполеона.
Атаман Платов возвратился, оставив часть казаков, дабы беспокоить тыл неприятеля. Фельдмаршал, призвав меня, сказал, что армию привести надобно в движение. Я отвечал, что надобно взять направление на Медынь, представляя к убеждению, что мы в силах превосходных, неприятель свои главнейшие удерживает за рекою и против нас только авангард его; особливо известны будучи об отправлении части войск и артиллерии на Можайск, видим, что невозможно ему решиться на генеральное сражение, которому и самое местоположение противится, ибо надобно переправиться чрез реку самую неудобную, спуск к оной и въезд в город только один и имеет не менее 10 саженей отвесной высоты, что при малейшей неудаче могло быть причиною важнейшей потери.
Кутузов сказал мне, что он любит говорить со мною, ибо никогда обстоятельства не представляются мне в худом виде. Однако ж, сколько ни старался уговорить я его остаться одни сутки и даже менее, не мог никак согласиться на то, и он в ночи на 14-е число отошел к селению Дичин 20 верст ближе к Калуге. В арьергарде генерала Милорадовича оставлены 4-й корпус, 2-й корпус генерал-лейтенанта князя Долгорукого, бывшего министром в Неаполе, кавалерийский корпус генерал-адъютанта барона Корфа и пять донских полков с генерал-майором Карповым. Я оставался у генерала Милорадовича.
14-го числа в 10 часов утра началась канонада и, два часа продолжаясь, не имела никаких следствий, войска с обеих сторон были неподвижны, и тем кончился день. Тот же день лично донес я обо всем фельдмаршалу и просил позволения возвратиться в авангард, но мне сие не позволено. По обстоятельствам нужно было послать отряд в Медынь; я просил, чтобы меня отправить с оным, он никак не согласился, говоря, что удерживает меня на важнейшее употребление.
В ночи на 15-е число неприятель отступил от Малоярославца и остановился в 5 верстах за рекою. Атаман Платов со всеми казаками с левого фланга, генерал-адъютант барон Корф, командующий передовыми постами, весьма долго того не приметили. Генерал Милорадович приказал генерал-майору Карпову переправиться с казаками и преследовать неприятеля; регулярной коннице и конной артиллерии идти поспешно вслед, как скоро мосты готовы будут. Фельдмаршал приказал мне тотчас отправиться в авангард, и как генерал Милорадович донес, что он оба корпуса пехоты оставил по сей стороне реки, поручил мне, по изведанию обстоятельств, сделать им назначение и ему тотчас донести, говоря притом, что даст он согласно оному всей армии направление.
Я застал генерала Милорадовича и даже генерал-адъютанта барона Корфа в Малоярославце. Неприятель стоял в 5 верстах на дороге от Боровска на Медынь, для того, вероятно, чтоб отделенным от него войскам дать время отойти и собою закрыть их движение. Жители окрестностей дали знать, что между Медынью и Вереею находятся войска неприятельские и что туда сходятся все силы. Известие сие было, однако же, неосновательно и ввело меня в некоторую погрешность в рассуждении данного мною корпусам направления. Не доходя Медыни по полученному сведению, что неприятель самым поспешнейшим образом отступает на Верею, атаман Платов идет вслед за ним и что взял уже фланг его, генерал Милорадович ускоренным маршем чрез село Кременское, Егорьевское и, перейдя в селе Никольском идущую от Гжатска на Юхнов дорогу, прибыл в окрестность Гжатска, тогда как атаман Платов занимал самый город и с того времени были они между собою в беспрерывном сношении.
Из села Егорьевского доносил я фельдмаршалу, что армии полезно, сколько возможно, сократить путь и прямо идти на Вязьму, что ход ее совершенно закрывает авангард своим движением. Сие удобно было сделать потому, что неприятелю почтовою дорогой было идти гораздо далее. Фельдмаршал взял предложенное мною направление, но шел чрезмерно тихо, ничего не отвечал и оставил в неведении насчет движения своего, ибо до того знали мы только, что армия чрез Полотняные заводы пошла на Медынь. Авангард сблизился с селением Царево Займище, где генерал Барклай де Толли, отступая от Смоленска, намерен был дать сражение. Местоположение было мне весьма знакомо, а я, объяснив генералу Милорадовичу выгоды оного, легко согласил его упредить неприятеля и занять трудное дефиле, у самого селения лежащее. Опасно было по слабости авангарда отрезать путь всем силам неприятеля, ибо гвардия Наполеона была в хорошем состоянии и многочисленная, но из показания пленных и известий от атамана Платова знали мы достоверно, что Наполеон с гвардией идет целыми сутками впереди и все прочие войска по частям и в беспорядке.
Четыре марша сделал авангард с тем, чтобы воспользоваться выгодами дефиле и труды марша вознаградить верным успехом. Сделано было распоряжение, чтобы сближающиеся к Цареву Займищу корпуса, на последнем ночлеге своем, скрыли свое присутствие и запрещено было иметь огни в лагере. Генерал-адъютанту барону Корфу приказано было иметь кавалерию в готовности, но даже не выставлять постов. Генералу Милорадовичу надлежало быть в сем случае самому с первыми войсками, но он долго оставался назади обедать, войска мимо его проходили с музыкою, по обыкновению много было рассказов, и он опоздал.
