Александр.
С.-Петербург. 15 февраля 1824 г.».
III
«С особенным удовольствием читал я донесение ваше от 22 июля. Сохранение по вверенному вам корпусу от нынешнего года к будущему продовольственной суммы до двух миллионов рублей ассигнациями, относя единственно к неутомимым трудам и благоразумным распоряжениям вашим к пользе государственной и оставаясь в полной уверенности, что вы всегда будете соединять оное с отличною вашею службою, пребываю навсегда к вам благосклонным,
Александр.
В Перми. 2 октября 1824 г.».
IV
«Алексей Петрович! По причинам весьма уважительным, о коих вы доносите мне в рапорте своем от 6 минувшего сентября, я разрешаю вам, согласно с представлением вашим, перевесть ныне же из Георгиевска все областные присутственные места в Ставрополь и, помещая оные там в наемных домах, пока будут построены для них новые здания, употреблять на сей предмет исчисленную вами сумму, до десяти тысяч рублей в год, на счет экстраординарных сумм. Впрочем, пребываю к вам благосклонным,
Александр.
В Перми. 2 октября 1824».
Письмо Ермолова к полковнику Б-ву
[177]«Милостивый государь!
Мне надобно было пройти чрез всю Кабарду, чтоб удостовериться, до какой степени простиралось неблагоразумное поведение ваше. Здесь же я узнал, до какой степени простиралась и подлая трусость ваша, когда, догнав шайку разбойников, уже утомленную бесчинствами и обремененную добычей, вы не смели напасть на нее. Слышны были голоса наших, просящих о помощи, но вас заглушила подлая трусость; рвались подчиненные ваши освободить своих соотечественников, но вы удержали их. Из мыслей их нельзя изгнать, что вы были или подлый трус, или изменник. И с тем и с другим титулом нельзя оставаться между людьми, имеющими право гнушаться вами и с трудом удерживающимися от изъявления достойного к вам презрения, а потому я прошу вас успокоить их поспешным отъездом в Россию. Я принял меры, чтобы, проезжая село Солдатское, вы не были осрамлены оставшимися жителями; конечно, я это сделал не для спасения труса, но сохраняя некоторое уважение к носимому вами чину.
Примите уверение в том почтении, которое только вы заслуживать можете.
Ермолов».
Два рапорта императору Александру Павловичу
[178]I
«По высочайшей конфирмации вашего императорского величества служившие в бывшем составе лейб-гвардии Семеновского полка и лишенные чинов и орденов, из полковников Ермолаев, из майоров князь Щербатов, тотчас по доставлении ко мне определены на службу 41-го егерского полка в батальон, действовавший против возмутившихся чеченцев.
Менее нежели через два часа по доставлении их с малою частью войск делать должен я был обозрение, и уже видел я их под ружьем. После сего, во все продолжение экспедиции против чеченцев, в каждом действии они были впереди, не уступая ни одному из солдат ни в трудах, ни в опасностях.
Не вырывается у них ни одна жалоба на их состояние, и я всякий раз вижу с уважением похвальное повиновение их к власти, надежду твердую на великодушие милосердию государя.
Ничего не дерзаю я испрашивать для них, но столько же, как и я, знают они, что не бесконечен гнев великого государя».
II
«Об отличной службе и усердии рядового Латинского свидетельствуют все начальники, и я сам, в продолжении 10 месяцев, престарелого сего человека видел в трудах наравне с солдатами, в сражении во всех случаях впереди с храбрейшими. Для заглаждения вины я позволил ему быть с другими войсками, когда рота, коей он принадлежит, оставалась без действия.
Дерзаю думать, что государь в великодушии своем простит прежнее преступление его. Служить далее по дряхлости не способен. Не смею испрашивать ему при увольнении прежнего 8-го класса, но столь же не смею полагать предела милосердию императора. С. Червлянское.
30 (?) мая 1826 г.».
Рескрипты
I
«Алексей Петрович! С прискорбием получил я донесение ваше от 30 прошлого июля о случавшихся в Чечне при Амир-Аджи-Юрте и в Аксае неприятных происшествиях. Разделяя мнение ваше, что причиною несчастия в первом месте была оплошность командовавшего капитана Осипова и что смерть генерал-лейтенанта Лисаневича последовала от собственной его неосмотрительности, допустив на подобный переговор людей несовершенно обезоруженных, не могу, однако ж, согласиться, чтобы сей генерал был совершенно неспособен к командованию, ибо, доказав в продолжении долговременной службы многократные опыты своего усердия, он и в настоящем случае первоначально успел удачным действием рассеять превосходные силы неприятеля и тем освободил укрепление Гарзели-аул.
Как по последнему строевому рапорту считается войск в краю, вам вверенном, более 60 тысяч, – число, какового там в прежние времена никогда не бывало, то я полагаю и надеюсь, что сих способов, при вашем благоразумии, искусстве и испытанной деятельности, весьма достаточно будет, чтобы потушить возникающий мятеж и восстановить прежнее спокойствие и порядок.
На место покойного генерал-лейтенанта Лисаневича, сходно представлению вашему, я соглашаюсь назначить командира 3-й бригады 22-й пехотной дивизии, генерал-майора князя Горчакова командующим оною 22-й пехотною дивизией и исправляющим должность кавказского областного начальника, бывши уверен сколько по известным его достоинствам, а наипаче по отличному вашему об нем свидетельству, что, под распоряжением вашим, он оправдает сей выбор принятием благоразумных мер противу мятежников и кротким обращением с мирными народами, устраняя строгим образом всякие случаи, могущие оскорбить тех, кои не изобличены во вражде.
На место же убитого генерал-майора Грекова предоставляю вам избрать командующим бригадою одного из отличнейших полковых командиров вверенного вам корпуса, по собственному усмотрению вашему способности и благонадежности.
Пребываю вам всегда благосклонным,
Александр.
В Царском Селе. 18 августа 1825 г.».
II
«Алексей Петрович! Содержание письма вашего ко мне от 12 июля и отношений ваших того же числа к графу Нессельроду, которые он докладывал мне, поставило меня в необходимость войти в некоторые рассуждения по предмету, в них заключающемуся.
Препоручение, данное вами г. Мазаровичу, я совершенно одобряю. Оно согласно с миролюбивыми моими видами и общим ходом нашей политики. Личные объяснения с шахом о предполагаемом разграничении, вследствие данных вами наставлений, будут персидскому правительству новым доказательством, сколь искренно мы желаем утвердить дружеские с ним связи и отклонить все возможные поводы к взаимным неудовольствиям.
