Я отвел глаза. Впечатлительность не входила в число моих слабостей, но эта комната навязывала образы, от которых я предпочел бы избавиться. В ушах звучали крики безумцев, их тени метались под потолком.
Встряхнув головой, я прогнал наваждение. Омерзительное чувство не покидало меня. Хотелось как можно скорее убраться, но как назло, именно в недрах больницы скрывается, возможно, то, что даст мне свободу.
Дверь в котельную не была заперта. Я открыл ее, убедился, что на лестнице есть свет, и потушил лампы в процедурной.
Из котельной доносился равномерный гул, который нарастал по мере приближения к источнику. Еще одна дверь с окном из толстого стекла встала у меня на пути. Отсюда ничего не было видно, кроме переплетения стальных труб, обмотанных ветошью, и я вошел.
Огромный котел рычал, как морское чудовище, раскинувшее щупальца-трубы по всему помещению. На тонометре стрелка колебалась в опасной зоне. Из распахнутой топки вырывались огненные ленты.
— Так-так-так, а если проверить здесь?
— Нет, лучше не нужно. Это может быть неправильным.
— Тогда вот тут.
— А если ты ошибаешься?
В котельной было светло от огня и множества ламп. Я распластался за одним из витков труб, чтобы спрятаться от идущего мимо человека. В руках у него был ящик с инструментами, на голове — стальная каска с защитными очками. Он был один и вел диалог сам с собой, подражая разным голосам.
Сумасшедший, который чинит паровой котел? Что ж, должно быть, кто-то регулярно молится за эту больницу, раз она все еще стоит на месте.
Слушая странные беседы механика, я тайком обошел подвал, пока не обнаружил еще одну дверь. На ней находился предостерегающий знак с изображением черепа и костей, точно речь шла о пиратском флаге, а надпись гласила: «Старая котельная. Проход запрещен».
Люблю запреты, для меня они как афиши на ярмарке.
Эта дверь была заперта, и я знал, какой ключ ее откроет. Старик Тревор сделал отличную копию, и она легко провернулась в скважине.
Спустившись еще ниже, я очутился в длинной комнате с потолком, который нависал над самой макушкой. Огромный стол в центре был завален мусором, движение воздуха разметало по полу золу. Старый котел, во много раз уступающий новому в соседнем помещении, не работал, часть его труб была вырезана из стены. В углу разместилась клетка в человеческий рост, вроде той, что мне встречалась в лаборатории доктора Дерека Стоуна. Но проводов не было. Ничего не было вовсе, словно кто-то с особым усердием обокрал это место.
Что бы ни находилось в лаборатории, оно исчезло, как и сам доктор Шерман, если верить фактам. А значит, его кто-то предупредил о моем визите, или же он оказался на редкость сообразительным, что тоже может быть. Когда занимаешься чем-то незаконным и внезапно становишься предметом интереса Двора Венаторов, помимо своей воли начинаешь беспокоиться.
Я еще раз обошел лабораторию. Поспешно собираясь, люди часто допускают ошибки. И доктор не был исключением. Один из ящиков стола он все же пропустил. Какая странная находка меня ждала! В отдельных коробках лежали диски, вроде тех, которые демонстрировал Хансер в Институте Звука. Я спрятал их за пазуху. Взгляд упал на несколько дагеротипов — такие образцы мне еще не встречались. В коллекции, которую подло отняли у меня громилы Маркиза, были разные примеры нового искусства. Дети и старики, вдовы в обнимку с мундиром погибшего мужа, покойники, сидящие среди живых для последнего семейного портрета. Промолчу о тех непристойных картинах, которые удалось забрать из дому одного повесы. Я думал, что меня уже ничем нельзя шокировать, но теперь держал в руках дагеротипы, на которых были запечатлены безумцы. Разных возрастов, обоих полов, они были закованы в плен этих табличек. Странно, но сумасшествие сделало их более живыми, более чувственными, чем застывшие изображения обычных людей. Страдания на их лицах, отрешенность, боль — все это было таким настоящим, что хотелось кричать.
Среди снимков больных было несколько карточек с изображением здоровых людей. Не знаю, чем я руководствовался, но их тоже припрятал под одежду. Всё, теперь моя работа была завершена.
* * *
Едва ли больница «Покой Богоматери» когда-либо принимала столько посетителей одновременно. Возможно, это тот редкий случай, когда психически здоровых людей в ее стенах стало больше, чем больных. Впрочем, это утверждение спорное.
Я наблюдал за тем, как Вилсон в пятый раз обходит помещение котельной, и даже в некотором смысле испытывал сожаление или стыд. Не знаю точно. Иногда так трудно разобраться в непривычных ощущениях. Инспектор выглядел озадаченным, расстроенным и крайне сердитым. Среди мундиров младших венаторов мелькали люди в штатском: наверное, агенты Тайного Сыска, призванные Вилсоном для свидетельства его триумфа. Но им предстояло стать очевидцами провала.
— Значит, он сбежал, — Вилсон оперся на стол, глядя на него, будто рассчитывал увидеть на досках необходимые ответы. — Но как? Почему?
— Если здесь была хотя бы половина оборудования, которым пользовался доктор Стоун, то понадобился целый день и грузовые телеги. Неужели никто ничего не видел?
— Сегодня была поставка продовольствия на кухню, — сыщик обвел котельную взглядом из-под бровей, будто намеревался отыскать пропавшего доктора среди кирпичной кладки. — Скорее всего, он договорился вывезти крупные детали на опустевших повозках. Пилс ищет возниц. Леди Коллинс допрашивает персонал. С вашей подачи особого внимания заслужила прачка по имени Кэрол.
— Она не сильно расстроена?
— О нет, напротив. Похоже, что она ждала этого всю жизнь. Трещит без умолку, и ее рассказ обретает все новые краски.
Вилсон выпрямился, сложил руки на груди и, не глядя на меня, спросил:
— Больше здесь ничего не было?
— Вы ожидаете, что я скажу, будто стащил пару серебряных ложек?
Он усмехнулся:
— Не удивлюсь, скажем так. Но и не жду, что вы признаетесь. Я бы хотел предупредить вас, Лоринг, — сыщик повернулся ко мне. — Не пытайтесь играть за двумя столами одновременно. Рано или поздно придется сделать выбор, и тогда не дай вам Бог ошибиться.
Я смотрел на него, зная, что ни один мускул не выдаст моей лжи.
— Ума не приложу, о чем вы. Признаться, я устал, как шахтер после смены.
— Возвращайтесь во Двор, — разрешил сыщик, — отсыпайтесь, вы сделали, что могли. Всё осложняется, и предстоит еще много работы. Вы были правы, кто-то выносит секретную информацию из нашего бюро.
— И, разумеется, вы думаете, что это я.
— Не исключаю такую мысль, — без обиняков признался он. — Поэтому и хочу вам напомнить, Лоринг, что свободу нужно заслужить, и я готов помочь. Но не забывайте, что есть только две стороны: либо вы со мной, либо против меня. Я служу Короне, и вы будете служить, или станете врагом ей и мне.
