И вот сейчас Пилс смеялся так же, как пухлый лысеющий «юнец» с гипсовым луком в руках.
— Нет, сквайр Лоринг, не «нам», а «вам». Вы так хороши, что вас предпочитают абсолютно все. Женщины, хоть другие могут быть образцом джентльменского терпения и обходительности, скромности и надежности. Начальство, и безразлично, что вы всего лишь удачливый вор, а другие отдали годы во имя закона, дневали и ночевали в этих стенах, лишь бы преступников, вроде вас, стало меньше.
— «Другие» — это вы? — я достаточно убедительно сыграл озадаченность.
— Допустим, — с вызовом ответил тот, — я! Да, я! Что вы на это скажете?
Что сказать? Я смотрел в лицо человеку, чья жизнь похожа на мутный поток, устремившийся по дороге к решеткам водостока.
— В чем вы лучший? — спросил я.
Скрипнула дверь. На пороге Двора Венаторов остановились Илайн и Вилсон. Они о чем-то беседовали, и, похоже, не хотели, чтобы кто-то стал свидетелем их разговора. Пилс посмотрел в их сторону и снова перевел взгляд на меня.
— Лучший? Что вы имеете в виду?
— Вы хотите особого отношения, верно? Признания, уважения. Так в чем вы лучше прочих? Леди Коллинс — единственная женщина-сыщик за последние лет десять, верно? Она доказала, что годится на что-то большее, чем чаепитие с подругами и благотворительные ярмарки. Вилсон — лучший детектив и на хорошем счету у начальства. Ну а я, мерзкий тип, как вы выразились, как назло — лучший вор Асилума. Или Патрии Магнум. Возможно, я не так хорош в своем ремесле, раз вы меня все-таки поймали… Хотя, постойте, поймала меня все-таки леди Коллинс, а не вы.
Его ноздри раздувались и трепетали, как у разъяренного быка, глаза налились кровью. Вот-вот он кинется на меня, забыв о тех своих достоинствах, которые успел перечислить.
— Прежде чем требовать к себе особого отношения, заслужите его. Станьте лучшим. Вы знаете Джимми?
Этот вопрос в ходе нашей беседы стал неожиданностью. На секунду злость и обида от моих слов отошли на второй план.
— Какого еще Джимми? Чистильщика обуви?
— Да, того самого, одноногого малого, ветерана какой-то там очередной великой войны.
— Причем здесь он?
— При том, что вы едва ли знаете имя любого другого чистильщика обуви в Асилуме. Но Джимми знают все, потому что он — лучший в своем деле. Это не преступников ловить, конечно, но достойно уважения.
Пилс готов был разразиться гневным ответом, я видел это по играющим желвакам и вздувшейся шее, но ему пришлось проглотить собственную злобу, поскольку к нам подошли инспектор и леди Коллинс.
— Как необычно застать вас за беседой, — Вилсон хитро посмотрел сначала на одного из нас, затем на второго. — О чем шла речь?
— О Джимми, — я заложил руки за спину. Искоса глянул на Илайн. Эта девушка знала толк в светских уловках. Никоим образом по ней нельзя было судить о том, что между нами совсем недавно произошел довольно странный диалог.
— Чистильщик обуви? — уточнила она, — да, он великолепен!
Я буквально услышал, как заскрипели зубы младшего сыщика, и не сдержал улыбки.
— Пилс? — Вилсон выразительно посмотрел на букет фиалок в руках у того.
— А… ох… — таким несчастным Пилс еще на моей памяти не был. Он неловко протянул их Илайн, которой хватило великодушия не рассмеяться ему в лицо и принять изрядно потрепанный подарок.
— По какому случаю, могу я узнать? — спросил инспектор.
Илайн улыбнулась и ответила прежде, чем залившийся краской стыда коллега нашелся, что сказать:
— Разве нужен особый повод, чтобы подарить женщине цветы? Право же, господа.
— Вы позволите проводить вас? — выдавил из себя Пилс, вдохновленный поощрением.
От его внимания ускользнула остановившаяся на другой стороне дороги самоходная карета и взгляд Илайн, устремленный к той.
— В другой раз — обязательно, — пообещала она, быстро попрощалась с нами и, пропустив повозку, запряженную лошадьми, перешла улицу.
Вилсон щелкнул пальцами в воздухе, и только тогда я понял, что все еще провожаю взглядом изящную фигуру леди Коллинс, которую не портила даже мода на слишком пышные юбки. Она по-своему расценила нашу недавнюю беседу. Хотелось бы и мне с той же уверенностью признать, что все сказанное было чистой игрой.
Очнувшийся от щелчка Пилс тут же отсалютовал инспектору, коснувшись пальцами тульи шляпы.
— Отчеты должны быть у меня уже утром, — напомнил Вилсон, садясь в поданную повозку.
Пилс кивнул. В этот момент мы встретились взглядами, и выражение его глаз подтолкнуло меня к мысли, что наша беседа еще не окончена.
Я сел напротив инспектора, и возница подхлестнул лошадей.
Вилсон отодвинул занавеску, чтобы иметь возможность наблюдать в окно за мелькающим городским пейзажем.
— Что скажете, Лоринг, каковы наши шансы поймать Ртутную Крысу?
— Не выше и не ниже, чем вчера.
Он усмехнулся.
— Вот как… Хорошо, если так. А то что-то мне стало казаться, будто с каждым днем шансов все меньше.
Я спрятал руки в карманы. Пальцы мерзли. Значит, морозы уже близко. Неужто зимовать придется в камере Двора Венаторов? Встречал я снег без крыши над головой, но за решеткой еще никогда.
— Вы все намекаете, будто я вам вред какой учиняю. Что же вы за своими людьми не смотрите?
Он нахмурился, с осуждением цокнул языком:
— На других, значит, подозрение хотите перекинуть. Что ж, я расскажу вам, почему это дело бессмысленное. Я за Пилса и Коллинс ручаюсь, ясно? Обоих взрастил, как родных детей. Знаю все их стороны, как хорошие, так и не очень. Но предательства и подлости в них нет.
— И, тем не менее, вы не доверяете им настолько, чтобы признаться в службе Тайному Сыску. Понимаю. В семьях свои секреты.
— Вы опасный человек, Лоринг, — он цыкнул зубом, рассматривая меня с ног до головы и обратно.
— В самом деле? До сих пор я хранил все ваши секреты, а вы каждый раз норовите ткнуть меня носом в чужую лужу. Думаете, я не понимаю, почему с вами еду, а не с Пилсом? Присматривать за мной собираетесь.
— Собираюсь, — подтвердил он, — и не скрываю. Пилс толковый парень, но слишком честный, и других по себе мерить станет.
Я хотел сказать, что Пилс давно вырос, исполнительный и благодарный паренек превратился в мужчину, который ждет одобрения и награды за свою преданность. Но передумал. В конце концов, мне до этого нет никакого дела.
* * *
Завод кормил большую часть района, который в народе назывался Карьер. Он был огромен. По сути, он сам был районом, состоящим из цехов. Из одного конца в другой приходилось ездить на вагонетках по проложенным рельсам. Вагонами перевозили неподъемные грузы, разгружали их кранами. Только и успевай следить за сигналами: гудками сирен да флажками рабочих. При входе нам выдали каски, которые, правда, не могли бы спасти нас от смерти в случае обрыва троса и падения груза, а также от несчастного случая на путях или сотни других вариантов гибели. Каска не защищала даже от ветра, который носился между цехами со скоростью безумного голодного пса. Зато по ним легко определяли нас как гостей, поскольку ни один рабочий не носил сей обязательный предмет на голове.
