Не все наблюдатели осознают, что отношения портятся и когда мы считаем, что облеченного властью человека нужно ублажать, и когда думаем, что должны его бояться. Уильям Глассер
[170] четверть века пытался изменить принцип устройства школы, чтобы учеников там не наказывали без конца и не делали из них неудачников. Но он ошибался, предполагая, что учителя могут «смягчить атмосферу противоборства», если станут «использовать поощрения вместо наказания»
[171]. Атмосфера от этого не изменится или изменится лишь незначительно. И поощрения, и наказания стимулируют стремление произвести впечатление на того, кто обладает властью, и неважно, делается это, чтобы получить поощрение или избежать наказания. В любом случае у нас не формируются связи, при которых мы беспокоимся друг о друге, готовы идти на риск и строить открытые доверительные отношения, а ведь именно в таких отношениях люди искренне стремятся выложиться и добиться нужных им изменений.
Тот факт, что поощрения представляют собой, по сути, средство контроля, быстрее всего замечают и осознают те, на кого этот контроль распространяется. Так же и влияние поощрений на отношения особенно сильно чувствуют те, кто находится в зависимости от других и без них получить желаемое не может. Вот почему важно, чтобы тот, кто распределяет поощрения, мог поставить себя на место зависящего от него человека и подумать, какие между ними складываются отношения (и что означает такой тип отношений для зависимого). Посмотреть на ситуацию с чужой точки зрения проще тому, кто играет сразу обе роли: с одной стороны, принимает решения в отношении подчиненных, а с другой – получает поощрения в соответствии с решениями собственного начальника.
Наличие или отсутствие поощрений – это, конечно, лишь один из множества факторов, влияющих на качество отношений между людьми. Но часто мы не уделяем должного внимания тому, что на месте доверия возникает лесть, и человеку, находящемуся в зависимом положении, начинает казаться, что его в большей степени оценивают, чем поддерживают. А если учесть и то, какое влияние поощрения оказывают на отношения между всеми теми, кто стремится их получить, становится понятнее, почему применение поощрений так часто приводит к ухудшению общих результатов деятельности.
3. Поощрения не соответствуют требованиям здравого смысла
Как правило, поощрения и наказания применяются либо по привычке, либо когда на горизонте возникает серьезная проблема. Ребенок ведет себя не так, как нам хочется, студент не проявляет интереса к учебе, сотрудник стал хуже работать – вот тут-то мы и вспоминаем о подкреплениях и стимулах.
Нам нравится влиять на поведение других именно потому, что от нас практически ничего для этого не требуется. Разумеется, делать это можно более или менее ловко и успешно, но даже самые педантичные из тех, кто пытается изменить поведение другого человека, согласятся: поощрения можно использовать, не разбираясь в причинах того, что вызвало проблему. Вам не нужно выяснять, отчего ребенок кричит, почему студент не делает домашние задания или по какой причине ваш подчиненный не проявляет интереса к работе. Вам достаточно бросить подачку или пригрозить, чтобы человек взял себя в руки. (Заметим, что тут мы в очередной раз видим сходство между поощрениями и наказаниями.)
Не так давно мне написала женщина из Вирджинии, не согласная с моей критикой манипуляции чужим поведением: «Если мне нельзя ни наказывать (или хотя бы пригрозить), ни поощрять (то есть подкупать) собственных детей… то что же мне делать, когда моя почти трехлетняя дочь снова и снова вскакивает с кровати, хотя ей давно пора спать?» Прекрасный вопрос: давайте рассмотрим три возможных подхода к ситуации, когда ребенок не хочет лежать в кровати. Бихевиорист А предлагает пригрозить неприятными последствиями: «Если вы, барышня, не вернетесь в кровать, когда я досчитаю до трех, никакого телевизора в течение недели!» Бихевиорист Б предпочитает поощрение: «Дорогуша, если будешь спать в своей кроватке всю ночь до утра, я куплю тебе того медвежонка».
А вот не сторонник бихевиоризма просто не понимает, как вообще можно предлагать решение, не разобравшись, по какой именно причине ребенок отказывается лежать в кровати. С ходу приходят в голову несколько возможных вариантов объяснения такого поведения. Может, ее кладут спать слишком рано и она просто не устала? Может, ей не хватает времени с родителями и кажется, что именно вечером так отлично посидеть в обнимку или поболтать? Возможно, она еще не успокоилась после того, что произошло за несколько часов до сна, и ей нужно проговорить и обсудить все события дня, чтобы их как следует осознать? У нее под кроватью монстр? Или она просто слышит, как в соседней комнате кто-то разговаривает? (Вспомнит ли кто-нибудь из моих читателей, как в детстве всегда казалось, что все самое интересное начинается именно тогда, когда нужно идти спать?)
Я сейчас лишь пытаюсь показать, что мы не знаем, в чем проблема. А решения, предлагаемые бихевиористами, и не предполагают, что мы должны это выяснить. Похоже, они тут действуют по принципу «к чему лишние вопросы»: в конце 1980-х был популярен рекламный ролик какой-то марки пива с подобной ключевой мыслью. Вот почему модель поощрений и наказаний так популярна и так неэффективна в долгосрочной перспективе. Оптимальное решение будет зависеть от того, чем именно объясняется поведение девочки. (И поэтому так сложно бывает найти простой ответ на вопрос, что же считать альтернативой вознаграждениям.) Поощрения – это вообще не решение: это уловка, хитрость, способ на время снять остроту проблемы, не вдаваясь в ее причины. Поощрения не дают возможности разобраться в сути дела
[172].
В известном смысле эта критика не нова. Десятки лет назад такую позицию отстаивали фрейдисты, утверждая, что поведенческая терапия работает лишь с симптомами, но не с самими проблемами и что представляющие первопричину эмоциональные трудности все равно обязательно проявятся в виде нового симптома. Но чтобы понять, чего именно не хватает в подходе бихевиористов, не нужно даже быть психоаналитиком. Не все действия человека объясняются его подсознательными желаниями или детскими страхами, но, пока мы стремимся контролировать чужое поведение с помощью подкупа или угроз, мы точно не решаем основную проблему.
