Может, тетушка Лу, почившая ведьма, управляет им из могилы? Или Фрэнк Борли сводит давние счеты?
Есть старая поговорка: «Убийство выйдет наружу». Даффи часто рычит ее в мой адрес, сопровождая злобным взглядом, если я отвлекаю ее от чтения. И это похоже на правду. Сколько убийц выдавали себя сами?
Убийство выйдет наружу – как выстреливает из тюбика зубная паста, если наступить на него ногой.
«Убийство, как пар от дыхания в холодный день, – подумала я, – выходит наружу».
С помощью пара этим заснеженным утром меня доставили в Лондон, и этот же пар вернет меня вечером домой. И это скрытое давление пара заставило Фрэнка Борли сболтнуть, что Луиза Конгрив – ведьма.
Все, что мне нужно, – узнать, кто поддал огня.
На Оксфорд-стрит были толпы радостных людей, пришедших за рождественскими покупками. Падающий снег и приглушенный свет низкого свинцового неба превращали улицу в загадочное подземное королевство, расположенное неизвестно где, и я бы не удивилась, если бы мне встретились Данте или Одиссей, бредущие по тротуару с конем-качалкой под мышкой.
Я легко нашла чайную «А.В.С.» и, стоя перед входом, с удовольствием подумала о том, что хлебобулочную компанию, которой принадлежат эти чайные, открыл не просто химик, а врач: некий доктор Доглиш. Он изобрел и запатентовал новый метод, благодаря которому тесто поднималось не под действием дрожжей, а с помощью инъекции углекислого газа – старого доброго СО2.
Я затрепетала от счастья, думая об этом.
Но мысль о хлебе также дала мне понять, что я изрядно проголодалась. Пока я вернусь в Букшоу и меня покормят, пройдет несколько часов.
Я сглотнула слюну, но есть захотелось еще сильнее.
Войдя, я сразу заметила миссис Баннерман. Она сидела в дальнем углу зала и наблюдала за входом.
Мне всегда казалось, что она не похожа на убийцу, даже оправданную. Это эльфийское личико как будто сошло со страниц Сесиль Мэри Баркер.
Она вскочила и обняла меня так, как будто и правда скучала. Вынуждена признаться, что я растерялась и стояла колода колодой.
– Миссис Баннерман… – вот и все, что я смогла выдавить.
– Давай кое-что проясним, – сказала она, шутливо дернув меня за нос. – Никакой миссис Баннерман больше нет. С этого момента есть только Милдред. Милдред и Флавия наслаждаются чашкой чаю в «А.В.С.», понятно?
– Да, миссис Баннерман, – сказала я. – О черт. Я имела в виду Милдред.
И мы обе засмеялись.
Я твердо уверена, что дурацкие моменты вроде этого меняют нас, и я уже чувствовала себя на дюйм выше.
– Шикарно выглядишь, – заметила я.
На ней был красный, сшитый на заказ костюм, белая блузка с рюшами, шляпка-бифитер в тон и веточка барбариса у горла.
– Это вискоза, – сказала Милдред. – Нитроцеллюлоза под другим названием. Я чувствую себя взрывоопасной. – И она улыбнулась, как школьница.
– Старый добрый пироксилин, – добавила я. – Илэр де Шардоне и так далее.
Я же опытный химик, я хорошо знакома с удивительной историей воспламеняющейся ткани.
– Отлично, Флавия. Я вижу, ты не растеряла свои знания по химии.
Кажется, я напыжилась от гордости, хотя в своем немодном пальто я скорее напоминала уличного музыканта, чем первоклассного ученого-химика.
Милдред отодвинула стул от стола и продемонстрировала свою ногу.
– Как думаешь, эти галоши сочетаются с моим костюмом? – спросила она и рассмеялась.
Но не хрустальным смехом-колокольчиком, которого можно было бы ожидать от столь нежного создания, а громким хохотом, отчего две величественные леди в жемчугах, изучавшие меню за соседним столиком, начали бросать на нас неодобрительные взгляды.
– Не оборачивайся, – сказала Милдред, – за нами наблюдают.
И засмеялась еще громче.
Мне стало интересно, что подумали бы эти две старые горгоны, если бы узнали, что Милдред зарабатывает себе на жизнь, изучая трупы. Они наверняка ели бы пирожные с меньшим достоинством, если бы я сказала им, что Милдред порекомендовала мне великий труд Меньина – «Живая природа на трупах»: захватывающее новаторское исследование питающихся трупами насекомых» – книгу, которую лучше всего читать за закрытыми, а то и запертыми дверями.
А сейчас мы с Милдред сидим за столиком «А.В.С.» на Оксфорд-стрит под носом у двух недовольных дам.
Я одарила их чрезвычайно приятной улыбкой из моего арсенала и слегка скосила глаза, совсем чуть-чуть, только чтобы намекнуть на какую-нибудь ужасную наследственную болезнь.
Это оказалось чересчур.
Пожилые леди встали и, задрав носы, выплыли из чайной. К несчастью, они забыли заплатить, поэтому за ними побежала заведующая, догнала их на заснеженной улице, и между дамами произошла оживленная перепалка с активной жестикуляцией, тыканием в воздух и размахиванием руками.
– Отличная работа, – одобрила Милдред, попивая чай.
Меня вдруг осенило, что изменилась не только я. Эта новая Милдред Баннерман тоже отличалась от женщины, которую я знала в Канаде. Такое впечатление, будто мы с ней поменялись местами.
Мне трудно было поверить, что я сижу напротив члена «Гнезда» – тайного, вернее, невидимого отдела разведывательной службы, главой которой, Егерем, является моя тетушка Фелисити.
Что касается Милдред, стало очевидно, что она может казаться, кем захочет. Я смогла подобрать только неуклюжее сравнение с хамелеоном: хамелеон в черных галошах и красном костюме.
– Как твои дела? – поинтересовалась она.
Прошло всего лишь несколько дней с тех пор, как мы виделись в последний раз, но я чувствовала, как ее внимательный взгляд прожигает меня насквозь. Это снова прежняя миссис Баннерман, которая беспокоится о моем благополучии.
– Неплохо, – ответила я. Несколько неловких секунд боролась со слезами. Я рассказала ей о болезни отца, а она сказала все, что полагается говорить в такие моменты. Что еще ей оставалось?
– Ты не должна винить себя, Флавия, – добавила она, и ее слова пронзили меня, как стрела. Откуда она знает мои сокровенные мысли?
Я сделала то, что всегда делаю, когда кто-то задевает меня за живое: сменила тему и вылила – именно вылила – на нее историю с мистером Сэмбриджем.
Я сразу почувствовала себя лучше. Если я не могу довериться миссис Баннерман, то кому?
– У тебя было много дел, – заметила она. – В это время года дни очень короткие. Тебе нужно возвращаться в Букшоу, я полагаю?
Я кивнула.
– Чем тебе помочь?
– Ничем, – вежливо ответила я и тут же пожалела о своих словах.
– Зачем же ты мне позвонила?
