Рич кивает. Он наполняет бокалы и поднимает тост.
– Замечательно! – Он пододвигает ноги, освобождая место, чтобы жена села. – Это действительно важное событие.
Кэт садится.
– Но ты же понимаешь, что рак может вернуться в какой-то момент. Может, не сейчас, может быть, только через годы. Мы не знаем. Свобода означает лишь то, что я свободна сию минуту, а не навеки.
– Да, я понимаю, но не думаю, что нужно настраиваться на это.
Кэт вздрагивает. Сложно сформулировать так, чтобы муж ее понял.
– Но приходится, дорогой. В свете тех важных решений, которые мы принимаем, приходится.
Рич хмурится. Она понимает, что муж не любит такие разговоры. Он говорит, что ему тяжело, поскольку он ее любит, тем не менее они не могут обманывать себя.
Кэт колеблется, а потом ни с того ни с сего начинает плакать.
Гигантские капли стекают по щекам, и их невозможно остановить. Она ошарашена так же, как и Рич, отставляет бокал в сторону, чтобы собраться с духом.
Рич пододвигается к ней.
– Ну же, милая, не плачь. Ты так радовалась всю эту неделю. Это такое замечательное окончание паршивого года, не раскисай. Все хорошо, и с тобой все нормально… ты все преодолела. Ты справилась.
– Прости. – Кэт громко всхлипывает. – Я не знаю, с чего это я вдруг.
Она вытирает глаза рукавом. Рич улыбается:
– Ты всю эту неделю не плакала, так что слезы, наверное, рвутся наружу, интересуются, почему им не устроили проветривание.
Это правда, с тех пор как ей поставили диагноз, Кэт много плакала. Но они так и не перешли к теме, которую Кэт пыталась обсудить.
– Меня волнует не рак, а кое-что еще. – Она закидывает ноги поверх его ног и легонько толкает его в бок локтем, подавая условный сигнал, чтобы муж погладил ее ноги.
Рич повинуется. Наверное, стоит начать с конца, а не с начала.
– Когда ты вчера ушел на урок, я наблюдала за малышами на детском склоне… Короче, с тех пор я все время думаю… – Она смотрит на реакцию мужа. Он перестает улыбаться, на лице появляется любопытство и сомнение. – С тех пор как я заболела, изменились мои взгляды на будущее. Приоритеты стали другими. Я по-новому оценила, что действительно важно.
– И я тоже, – признается Рич. Они уже об этом говорили.
– Это заставило меня понять, насколько важны для меня друзья, семья и особенно ты. В следующем году я хочу начать все сначала. Ты знаешь, работа в галерее не кажется мне особо интересной… – Еще один глубокий вдох, а потом она выпаливает: – Я хочу ребенка.
Рич явно в недоумении.
– Но я думал… нам же сказали, что после лечения это… невозможно.
– Я в курсе! – Теперь она уже рыдает в голос и понимает, что со стороны это выглядит смешно. Кэт надеется, что Рич не воспринимает слезы как шантаж, но не в силах остановиться. – Не стоит напоминать, что мне удалили чертовы яичники!
Рич морщится.
– Я знаю, что это сложно, могу лишь представить, насколько сложно. Ты была такой сильной, такой умницей. Я тобой очень горжусь. Я думал, что мы свыклись с ситуацией. Мы же раньше говорили об этом, и меня все устраивает, любимая.
– И это я тоже знаю. – Кэт снова тянется за вином, делает большой глоток, пытаясь справиться со слезами. – По крайней мере, ты так говоришь. Но это не устраивает меня.
Рич гладит ее по ногам. Она знает мужа очень хорошо, видит, как вытягивается его лицо, понятное дело, что он просто подстраивается под нее.
– О чем ты?
– Сама не знаю. – Она вспоминает малышей, которые паровозиком едут по склону, и маленькую девочку, которая упала, а еще Альфи и Дома, и чувствует, как ее сковывает тоска. – Я передумала. В прошлый раз, когда мы обсуждали этот вопрос, я проходила лечение, пришлось отгородиться от этой проблемы. Но теперь я совсем в другом месте. Помнишь, мы ведь пытались зачать ребенка перед тем, как я заболела.
– Разумеется, я помню. – Рак потому и обнаружили, что возникли проблемы с зачатием. Наконец он произносит: – Думаешь, стоит подумать об усыновлении?
Кэт размышляла об этом.
– Я не уверена, что у нас получится. Мы ведь уже немолоды, да? Ну или я… мне кажется, приемным родителям должно быть до сорока… – Слезы продолжают течь, хотя и не так интенсивно. Рич встает и приносит салфетки из ванной.
– Мы могли бы выяснить, – говорит он, протягивая Кэт салфетки.
– Ну да. – Она высмаркивается и вытирает глаза. Вся салфетка теперь в черных подтеках туши. Наверное, у нее на лице черт знает что. В камине потрескивают дрова. – Ты уверен? – спрашивает Кэт через некоторое время. – Я не хочу давить на тебя.
– А ты и не давишь. – Но Рич все еще хмурится. – Но я думаю, что ты права и мы не подходим по возрасту. – Он снова поглаживает ее ногу.
– Может, есть альтернатива усыновлению?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну можно использовать твою сперму…
– Ммм?
– И чьи-нибудь яйцеклетки.
– Понятно. – Он откидывается назад, медленно выдыхает и проводит рукой по волосам. – Дорогая, я не в курсе подобных технологий.
– Я просто размышляю вслух.
– Ты говоришь о суррогатном материнстве?
– Да, наверное…
– Вот тебе на! – Рич поднимает брови. – Я не уверен…
У Кэт опускаются плечи.
– А почему нет?
– Не знаю… я не говорю категорически «нет». Мне просто нужно подумать над подобным вариантом. Платить какой-то девушке, чтобы та родила нам ребенка… подвергнуть ее стрессу беременности… – Он качает головой.
Кэт чувствует смесь раздражения и признательности. Если бы Рич не был таким добрым и принципиальным, то его бы это не смущало, но она любит его именно за эти качества. Кэт произносит:
– Но разве не лучше было бы, если бы ребенок был, по крайней мере, твоим?
– Ну да… Прости, любимая, но ты меня немного опередила. Дай мне немного времени все переварить. Понимаешь, я уже отложил все это на потом, и тут вдруг…
– Отложил на потом! Значит, ты не отказался от самой идеи!
– Что, прости?
– Ты думаешь об этом, и эта идея вызревает, кипит на медленном огне.
Кэт подпрыгивает при этих словах. Рича, похоже, напугала та скорость, с которой жена интерпретировала его слова.
– Может быть…
– Я знаю, что тебе нужно подумать, как и мне. Мне просто хотелось поговорить с тобой.
– Просто я не уверен, что хочу стать отцом ребенка какой-то другой женщины. Ты моя жена. Каково будет тебе?
– Не знаю. Наверное, немного странно.
